Книга Зефир в шоколаде, страница 57 – Екатерина Риз

Антон прищурился, вглядываясь в моё лицо, видимо, понял, что я не слишком этими выводами негаданной мачехи обеспокоена, и усмехнулся.

— Радуйся. Я на самом деле деньги люблю чуть больше, чем всех остальных женщин.

Я заинтересованно вздёрнула брови.

— Остальных?

Он, наконец, улыбнулся, широко и лучезарно.

— Тебя я люблю больше всех.

Я тихонько вздохнула, изображая мечтательность. На самом деле изображала, потому что интересовало меня в этот момент совсем другое. Закрыла тюбик с лаком, вытянула ноги на журнальный столик, на диванных подушках раскинулась и посмотрела на мужа. Антон уже не выглядел таким взбудораженным, как несколько минут назад. Тоже в кресле раскинулся, и присматривался ко мне с явным удовольствием. Даже в какой-то момент мне бокалом отсалютовал, но я на его уловку решила не поддаваться и поведала ему о том, о чём на самом деле размышляла уже полдня, после знаменательной встречи с нечаянной родственницей.

— Но Марина меня удивила.

— Чем? Высокомерием?

— Нет, этому я как раз не удивилась. Но знаешь, как выясняется, я совершенно другого мнения о ней была. Сколько раз мы с ней до этого встречались? По пальцам можно сосчитать. И она каждый раз была в трауре, собранная, готовая принимать соболезнования. А сегодня… Даже не знаю, она показалась мне совсем другой.

Антон уткнулся взглядом в свой бокал.

— Что, не сдержанной и не собранной?

— Не в этом дело. Она показалась мне моложе. — Я снова на ногти полюбовалась и одновременно заметила: — Ей явно не идёт чёрный цвет, он её старит.

Антон сдержанно кашлянул.

— Возможно. Я в этом не разбираюсь.

— Да неужто? Но в женщинах-то разбираешься, Антош. Должен понимать, в какой момент они выглядят интереснее и моложе.

— Лера, а зачем ты мне это говоришь?

— Просто делюсь впечатлениями. — Я поднялась, убрала в косметичку лак. Антон следил за мной взглядом. Затем сказал:

— Всё-таки она тебя задела.

Вот тут я не сдержалась и взмахнула рукой.

— Ну, конечно, задела, Антон! Разве она не умеет этого делать? Она вела себя так, будто на самом деле не понимала, что я делаю на могиле отца. Можно подумать, что Алиса на кладбище хоть раз после похорон была! Да ещё с таким видом принялась поздравлять меня с замужеством, что только полная дура бы ей поверила. Сказала, что отец наверняка бы расстроился из-за той партии, что я сделала!

— Не думаю.

— Не думаешь? А она думает!

— А тебе не наплевать на её мнение?

Я остановилась, даже дыхание перевела, раздумывая, после чего кивнула.

— Возможно, и наплевать. Было бы. Если бы не её тон. Как думаешь, она знает?

Антон голову закинул, чтобы видеть моё лицо. Брови непонимающе вздёрнул.

— Ты о чём?

— О нас. — Я замялась на секунду. — О нашей договорённости насчёт брака.

— Лера, не сходи с ума. Кроме нас никто не знает, так откуда это станет известно Марине?

— Понятия не имею. Когда я смотрю ей в глаза, у меня ощущение, что она знает всё и обо всех.

— Слишком большое счастье для неё было бы, милая. Пусть гадает.

Я прошла мимо него, и Антон сумел дотянуться рукой до моего бедра, погладил. После чего посоветовал:

— Не принимай близко к сердцу. И, вообще, запомни раз и навсегда: всё, что Марина говорит, надо делить на два.

Я снисходительно глянула на него сверху.

— Антон, ты, правда, так думаешь?

— А что?

— Ты знаешь её несколько лет, и считаешь, что у неё есть привычка преувеличивать? Очень сомневаюсь.

Антон молчал, одним глотком допил коньяк, после чего неожиданно вскочил.

— Почему мы, вообще, говорим о ней?

— Не знаю, — честно ответила я, а потом и вспомнила: — Наверное потому, что тебе не понравилась моя случайная встреча с ней.

Антон не на шутку нахмурился.

— Правда? — И в следующее мгновение его лицо разгладилось, а он сам улыбнулся. — Предлагаю забыть. — Притянул меня к себе и поцеловал. — Почему я должен думать о Марине, когда у меня жена молодая?

Я по спине его погладила, по плечам, чувствуя, каким острым удовольствием отзывается во мне ощущение крепких мускулов под моей ладонью. Ещё теснее к нему придвинулась, чувствуя, как Антон едва ощутимо касается губами моей щеки. А я снова его погладила, на этот раз с умыслом.

— Антоша, у меня возникли некоторые проблемы… с увольнением.

Он голову поднял, взглянул с прищуром.

— Какие ещё проблемы?

Я раздвинула губы в извиняющейся улыбке.

— Отработка.

Он явно не понял, потому что нахмурился, да так, что брови на переносице сошлись.

— Что?

— Я обязана отработать две недели. — И добавила: — Стас просит о месяце.

Антон опустился на подлокотник, и теперь смотрел мне прямо в глаза.

— Стас просит?

— Ему нужно найти замену. А это… не так просто. Поверь, я знаю.

— То есть, ты согласна?

— Антон, у меня нет выбора, это закон.

— К чёрту закон, — фыркнул он.

Я вздохнула.

— Я знала, что ты так скажешь.

— Тем более! Зачем ты мне это говоришь?

— Предлагаешь, получить в трудовую статью?

— Лера, а ты собираешься трудовой пользоваться?

— А почему нет? Сколько я выдержу без работы?

— Та-ак, — протянул он, и получилось у него весьма впечатляюще. Поднялся и отошёл от меня, со стуком поставил пустой бокал на барную стойку. — Не знаю, стоит ли тебе напоминать о нашем вчерашнем разговоре. О том, как мы видим наше общее будущее. Про возвращение в эту школу там не было ни слова!

Я поначалу отвернулась от него, не имела никакого желания с ним спорить, а уж тем более ругаться, но его тон, а особенно желание вывернуть некоторые факты наизнанку, вывели меня из себя. И поэтому я сказала то, чего говорить не следовало, и ещё вчера, во время «обсуждения нашего общего будущего», как Антон это называл, я струсила и промолчала, а вот сейчас… сейчас сказала:

— Я не помню, чтобы мы говорили о том, как мы что-то там видим. Говорил ты, и в основном это сводилось к тому, что следующие три месяца мы постараемся побольше времени проводить дома, обедать вместе, ужинать вместе и заниматься сексом… как можно чаще. Потому что по твоему мнению это сближает людей. Духовно, я полагаю? — не удержалась я от язвительности.