Книга Остановите музыку, страница 33 – Екатерина Риз

— Сам хотел.

— Так я не спорю. — Костя голову повернул, посмотрел на Нину. — Ты собралась?

— Да.

— Тогда поедем, поужинаем. Федь, в общем, договорились, да? Через неделю.

Мужчина понимающе ухмыльнулся.

— Еще бы.

— Ладно, не порть девочке настроение своим кислым видом. До торгов еще месяц, успеется.

Когда они шли через зал, Нина чувствовала, что их провожают взглядами, но в этот раз это было не просто любопытство. На многих лицах ясно виделось ехидство, мол, все-таки сдалась и посмотрите кому, не продешевила. К горлу подкатил горький комок, но Нина, усилием воли, заставила себя его проглотить, и от особо рьяных поклонников, которые докучали ей в последнее время, глаз прятать не стала. Как говорила Грета, нужно послать всех куда подальше, вот она и посылала, именно в этот момент.

— Ты в «Эрмитаже» была?

— Это тоже ресторан?

Костя кивнул, пропуская ее вперед в дверях.

— Нет, не была. — И добавила, во избежание дальнейших распроссов: — Я нигде не была. Я учила второклашек танцевать ча-ча-ча.

Шохин моргнул.

— Занятно.

— Что занятно? — Нина даже локтем его пихнула, вызвав смех.

— Тогда поедем в «Эрмитаж». Там здорово готовят перепелов.

— Ты ведь шутишь?

— Нисколько.

Он улыбался, и Нине показалось, что ему доставляет удовольствие поражать ее воображение. То один ресторан, то другой, серьги с рубинами, перепела и ананасы в шампанском. Возможно, Косте это на самом деле нравилось, она же себе на его фоне простушкой казалась. Особенно, когда замолкала, слушая его разговоры о больших деньгах, что он вел по телефону и лично.

Глядя на Шохина, все казалось таким простым: приходи и бери, и вся эта роскошная жизнь станет твоей, и лишь заглянув ему в глаза и встретив лютую стужу, становилось понятно, что все это не просто так, на этом пути любого человека ожидает немало оплеух, и нужно либо терпеть, ради денег, либо научиться давать сдачи. А еще лучше опережать события, не допуская конфузов.

— Ты каждый день в ресторанах ужинаешь? — спросила она, когда они уже сидели за столиком.

— И обедаю, а порой даже завтракаю, — сознался Костя, разглядывая ее с улыбкой.

— Бедный. Значит, один живешь?

— Нет, с попугаем. Иногда домработница заходит.

— С попугаем?

— Да. Большой такой, ара. От деда достался. Они с ним лет пятнадцать душа в душу, и вот деда уже семь лет, как нет, а я каждый день слушаю его слова и выражения, причем его голосом.

— Правда? Он говорит?

Шохин хмыкнул.

— Говорит… Иногда мечтаешь, чтоб помолчал.

— Ты любил деда?

— Да. Хотя, его трудно было любить, он постоянно пропадал на работе. Только когда кресло мэра оставил, дома осел, но ему уже семьдесят было. И после он очень быстро сдал, наверное, по работе тосковал. Ты его помнишь?

— Нет. — Нина улыбнулась в сторону. — Я не из этого города, приехала девять лет назад.

— А откуда ты?

— Ты не знаешь этого города!

— Так расскажи, узнаю.

Она сомневалась минуту, потом призналась:

— Город Данилов Ярославской области. Точнее, это даже не город, а городок. Тридцать тысяч жителей.

— И там ты начала танцевать?

— Мне повезло. Наверное. В нашем ДК появился отличный хореограф, молодой, с амбициями, собрал группу ребят, начал возить нас по всяким конкурсам, соревнованиям, сначала городского масштаба, потом областного. В таком маленьком городке молодежи нечем заняться, все новое вызывает острый интерес, вот я и попалась на удочку. Но Слава, на самом деле, был отличным учителем.

— Ты звала его Славой? — с намеком поинтересовался он, а Нина взглянула укоризненно.

— Конечно нет, это уже потом…

— Ясно. Рассказывай дальше.

— Что рассказывать? Совершенно не ожидали, что областной выиграем, эйфория просто была.

Пара из районного городка, репетировали в зале без окон, сквозняки ужасные, и тут такой успех. Нас позвали тренироваться в Ярославль, благо, что не слишком далеко, потом начали ездить по стране. Много работали, много выигрывали и мало учились. — Нина пожала плечами, чувствуя смятение от столь простого изложения истории своей жизни. Сейчас, оглядываясь назад, все казалось по-детски глупым и ненадежным, никаких надежд и амбиций не осталось, только удивление на собственную смелость и бесшабашность. Как она могла уехать в семнадцать лет от родителей, выйти замуж и, чувствуя себя счастливой, скитаться по съемным углам, совершенно не думая не то что о будущем, а даже о завтрашнем дне?

— Что за травма у тебя?

— Я сломала лодыжку. Совершенно глупо, поскользнулась в гололед, упала, в итоге разрыв связок. Но впереди был важный этап соревнований, и я вышла на танцпол. — Нина грустно улыбнулась. — Надеялась, что смогу оттанцевать программу, но вместо первого места закончилось все осложнением. Операцию сделали, нужно было восстанавливаться… — Нина замолчала, водя зубчиком вилки по скатерти.

Костя тоже помолчал, потом все-таки спросил:

— Не получилось?

Нина печально улыбнулась.

— Все считают, что я сдалась. Может быть они правы. Просто… Мне было девятнадцать, самый пик карьеры, о нашей паре говорили, нам пророчили большое будущее, звали в Москву, и никому не было никакого дела, что у нас нет времени даже выспаться. А когда это все случилось, я каждый день только и слышала, что: работай, восстанавливайся, ты все испортишь, ты ставишь на нас крест. Я сама знала, что бывали случаи, когда танцоры восстанавливались за короткий срок после более серьезных травм, я знала, и хотела, — у нее вырвался вздох, и Нина вымученно улыбнулась. — В общем, я не смогла. Я слушала врачей, а надо было слушать Пашку и Славу. Наверное. Я до сих пор не знаю, кто был прав.

— Пашка — это тот, с кем ты танцевала?

— Мой партнер, — помедлив секунду, ответила она.

— И все на этом?

Она плечами пожала.

— К тому времени, как нога восстановилась, я уже была никому не нужна. Это как в спорте, никто никого не ждет. Каждый день появляются новые девочки и мальчики, которые наступают тебе на пятки.

— И ты пошла работать в школу?

— Пошла. Мне нравится работать с детьми. — Нина поставила бокал на стол и веско заметила: — Правда, за это мало платят.

Костя улыбнулся.

— Это да.

Нина пару минут ждала, что он задаст ей еще какой-нибудь вопрос, но Шохин молчал, уткнувшись взглядом в свою тарелку, а Нине не терпелось объяснить, высказать вслух то, о чем так долго думала и за что себя винила.