Книга Остановите музыку, страница 75 – Екатерина Риз

— Ты рано.

— Не спалось.

Он понимающе кивнул. Помыл краснобокую грушу, разрезал пополам и Нине предложил:

— Хочешь?

Она промолчала, села за стол и взяла предложенную половину, наблюдала, как Костя режет другую половинку на крупные куски. Потом на Гришу посмотрела. Тот расхаживал по подоконнику, и, кажется, что-то напевал.

— Ты на меня обиделась?

— Нет.

Шохин усмехнулся.

— Врешь.

Нина обернулась на него, взглянула с претензией.

— А ты уверен, что ты хочешь это выяснить?

— Ты зря обижаешься, я сказал, что думал.

— Не сомневаюсь.

Костя протянул Грише кусочек груши и наблюдал, как тот перехватывает его когтистой лапой поудобнее и тянет в рот, пробует языком. От Нины отвернулся, но ее взгляд жег затылок.

Настроена она была решительно, в этом сомневаться не приходилось.

Нина же перевела дыхание и откусила от груши, вытерла губы, когда по ним потек сок.

— У нас с тобой был уговор, — повторил Костя, — и мне казалось, что он устраивает и тебя, и меня.

Эти игры в любовь… Малыш, не порти все.

Какое уж тут спокойствие и улыбки? Как только он заговорил с ней, сразу губы затряслись.

Нина снова их вытерла, но причиной был уже не сок.

— Конечно, — проговорила она. — Как скажешь.

Он усмехнулся.

— Судя по тону, мне лучше не стоять к тебе спиной.

— Ну что ты, разве я посмею?

Шохин все же повернулся.

— Нина, я серьезно. Не надо превращать это в трагедию.

— Никакой трагедии, — заверила она его. — Ты ведь хотел, чтобы я пришла? Сама, рано утром… Я пришла. Прощения попросить? Могу. Могу раздеться. Давай скрепим… сделку.

— Хватит. — Он выбросил остатки груши в мусорное ведро, руки вытер, а когда на Нину посмотрел, от мнимого благодушия и следа не осталось. — Не надо меня уличать, я тебе не врал.

— Я знаю.

— Тогда прекращай эти глупости.

Она нервно облизала губы и сцепила пальцы. Сердце неприятно колотилось, дыхания не хватало, а от Костиного взгляда в упор, мороз по коже.

— Я просто хотела…

— Я знаю, чего ты хотела.

Нина подняла на него глаза. Переспросила:

— И чего же? — Ответ знала, и услышать от Кости эти слова казалось самым страшным, но, возможно, это ее отрезвит. Настолько, что ей достанет смелости встать и уйти.

Но Шохин, вместо прямого обвинения, пошел окольным путем. Наверное, все-таки берег ее самолюбие, или пытался достучаться, пробиться к тому благоразумию, которое она ему когда-то обещала в их отношениях.

— Разве я не давал тебе все, что ты хотела? Я даже никогда вопросов не задавал, куда, на что ты тратишь деньги. Я принял все твои… так скажем, обстоятельства. В ответ я просил только одного: не играй со мной.

— Я не играла! Господи, — она поднялась, на пару секунд отвернулась от него, пытаясь собраться с мыслями, — такое ощущение, что я тебя предала. Что я тебе изменила, или еще что похуже. Я, оказывается, права не имею… — Нина посмотрела ему в глаза. — Я не кукла, Костя. И не проститутка.

— Я такого не говорил.

— Но по твоим словам так и выходит! Ты платишь мне за то, чтобы я тебя ублажала. Всеми известными тебе способами. Это ведь удобно, правда? Дать мне банковскую карту и ставить условия, даже чувства мои контролировать. Ну, прости меня за то, что я такая дрянь, что сказала: люблю. И ни в какие игры я с тобой не играю!

— Не кричи.

— А ты прекрати мне указывать! — Она со злостью выдохнула. — Всех твоих денег не хватит на то, чтобы меня контролировать. Я не могу как ты…

Нина неловко замолчала, а Шохин заинтересованно вздернул брови, в ожидании продолжения.

По лицу было видно, что тоже злится, и когда рукой махнул, поторапливая ее, Нина со злостью выдохнула:

— Не могу за деньги трахаться.

— Правда? Раньше могла. А потом освоилась, вспомнила о морали, и решила: а не влюбиться ли мне? Чтобы все снова стало чинно и благородно. Так?

Нина даже огляделась, но ничего подходящего для того, чтобы швырнуть в него, не нашлось.

— Замолчи.

— Я не прав?

— Какая же ты сволочь.

— Почему? — Он искренне недоумевал. — Потому что мне не нужно больше обговоренного? Так я не отнимаю, все твое я оставляю тебе! — Он подошел и взял ее за подбородок. — Я мало тебе давал? Тебе большего захотелось?

Нина стукнула его по руке, потом взвыла от бессилия, когда Шохин схватил ее и потащил в комнату. Слышала, как Гриша испуганно захлопал крыльями, после чего проворчал старческим голосом:

— Кругом идиоты.

— Отпусти меня!

Костя толкнул ее на диван, она взволнованно дышала, села прямо, вжавшись в диванные подушки, и с тревогой присматриваясь к злому Шохину, таким она его еще не видела.

— Нина, зачем ты все портишь? Вот сама себе на этот вопрос ответь! Чего ты добиваешься?

Она головой покачала, моргнула, и слезы тут же потекли, начала торопливо их вытирать.

— Ничего. В том-то и дело, что я ничего не добивалась. Я просто сказала тебе… — Сглотнула. — Я ведь ничего не просила, ничего не требовала, и тебе… проще было промолчать, и все. Или тебе неприятно, когда тебя любят? Тебе нужно именно платить? Хотя нет, — она поднялась, поправила вырез декольте, который сбился в сторону, когда Шохин ее схватил и потащил. — Дело ведь не в любви, да? Дело во мне. Как я посмела, какая-то девка из стрип-клуба, без твоего высочайшего соизволения влюбиться в тебя! Можно сказать, что осквернила!

— Нина! — Он буквально рыкнул на нее, и Нина внутренне замерла. Но жестом его остановила.

— Я все поняла. И, наверное, все правильно. Прости меня. — Рискнула раскланяться перед ним.

Костя стоял, уперев руки в бока, сверлил ее тяжелым взглядом, и загораживал собой выход.

Нина глупо заметалась перед ним, как загнанный в угол зверек, затем все же рискнула проскользнуть мимо. Очень надеялась, что он не станет ее держать, и едва снова не разревелась, когда Костя схватил ее за локоть, и втянул обратно в гостиную. Взял ее за плечи и встряхнул.

— Что ты творишь?

Она смотрела куда угодно, только не на него. Потом вдруг каяться начала:

— Я не могу. Все дело в том, что я не играю, Костя. Это ты заставляешь меня играть, притворяться, а я не умею. Я чувствую то, что чувствую. И молча раздвигать ноги, радуя тебя своим послушанием, я не могу. Я с самого начала тебе говорила, что я не умею. — Сказала это, и вопреки своим словам, захотелось уткнуться в его плечо и зареветь, остаться с ним и все простить. Но вместо этого осторожно освободилась от его рук и отступила к двери.