Книга Дурман, страница 30 – Екатерина Риз

Наталья Викторовна дочь разглядывала, хмурилась, потом по спине ее погладила.

— Тебе успокоиться надо.

Ира едва заметно поморщилась после этих слов. Знала, что мама это скажет. Она, конечно, хочет, как лучше, надеется на лучшее, и с этим ничего не поделаешь, не переубедишь. Поэтому отмолчалась. Предчувствовала, что впереди еще объяснение с отцом, а для него ей понадобится куда больше слов и доводов.

В первый же вечер сбежала к Томке. Отец до утра с работы не вернется, но он уже был в курсе произошедшего, Ира слышала, как мама рассказывала ему по телефону, прикрыв дверь их спальни. Голос у нее был расстроенный, а Ира чувствовала себя виноватой за доставленные родителям неприятности и беспокойство. Жили-жили они спокойно, а потом она преподнесла им сюрприз. И оказалось, что вся ее налаженная семейная жизнь в Европе, ничего не стоит. А родители так радовались за нее, за Мишу, так гордились ими обоими, их успехами и их отношениями.

— Вот такая я плохая дочь, — сказала она Томке печально, сидя на ее кухне и качая ногой в такт своим грустным мыслям.

— Да ладно, — отмахнулась сестра. Она стояла у другого стола и споро намазывала на хлеб арахисовое масло, вроде как ужин для близнецов. Выглядела чуть захмелевшей и непонятно чему радовалась. Ира ей о своих проблемах рассказывала, а Томка веселилась. — Что им твой Миша? Свет клином на нем что ли сошелся?

— Я знаю, что они обо мне беспокоятся, Том, но все равно ведь не понимают. Папа решит, что Миша меня обидел.

— А он обидел?

Ира промолчала, поводила зубчиком вилки по цветастой скатерти. На кухню вбежали дети, галдя и жутко топая, принялись требовать любимые бутерброды, а Тома, отдав им тарелку с угощением, в ладоши похлопала, призывая мальчишек успокоиться.

— Идите в комнату, только не крошите на ковер. Все поняли? Я принесу вам молока. Глеб, Руслан!

Ира мальчишкам улыбнулась, дала им абрикосы из вазы, и те с таким же топотом удалились.

— Голова от них кругом за целый день, — пожаловалась Тома, спустя несколько минут вернувшись на кухню и присаживаясь напротив Иры. Тут же налила в бокалы еще вина, и подняла свой в призывном жесте. — Давай еще выпьем, и ты мне все расскажешь.

Ира поневоле усмехнулась, правда, невесело.

— А ты уже решила, что я рассказала не все.

— Ну, я же тебе не мама. Мы с тобой культурно сидим, выпиваем за встречу. — Томка руку через стол протянула и нелепо потрепала Иру за ухом, как любимого щенка. — Полгода не виделись, Ирка! Я так соскучилась.

— Я тоже соскучилась. По всем, и даже по Москве.

— Надоела тебе чужбина?

— Можно и так сказать. Нет, я привыкла, мне даже нравится там, но при мысли остаться насовсем… Нет, не хочу.

— А Миша?

— Он не столь сентиментален. Он ждет повышения, и ждать его предпочитает в Европе, а не здесь.

Они все-таки чокнулись, едва коснувшись бокалами, сделали по паре глотков, и пока Томка ела виноград, Ира смотрела за окно. А сестра на нее, Ира явственно ощущала ее пристальный взгляд. Томка ее жалела и ждала трагических признаний. А Ира вместо этого изобразила воодушевленную улыбку и похвалила ее:

— Тебе идет быть брюнеткой.

Тома небрежно смахнула темную челку со лба.

— Да это так, ради эксперимента.

— Он определенно удался.

— Хорошо, если так.

Опять помолчали, и, в конце концов, Ира зажмурилась на секунду и сказала:

— Я ему изменила, Том. Думала, что это ничего не значит, что забуду, переживу, а мир как будто перевернулся.

Тома жевать перестала, отхлебнула еще вина, а сама Иру поверх бокала разглядывала, не торопясь ахать и выказывать свое изумление.

— Мишка узнал?

— Нет, я не сказала. Смелости не хватило. Да и не в этом дело. Я не из-за чувства вины ушла, просто вдруг поняла, что как-то не так живу. С ним я живу не так.

— У вас же все хорошо было, ты сама говорила.

— Говорила, и не отрицаю. — Ира красноречиво хмыкнула. — У нас все хорошо, всегда все хорошо. А если и случаются плохие времена, то мы непременно все решим. Все обсудим, обговорим за ужином при свечах, и придем к обоюдному решению, что обиды ничего хорошего не принесут. То есть, нужно забыть и жить дальше.

— Мудро, — сказала Тома, но очень осторожно.

Ира кивнула.

— Да. Миша вообще, человек очень мудрый. И уравновешенный. Но знаешь, иногда мне кажется, что он просто не испытывает сильных эмоций. Злости, неудовольствия… любви. Он подходит к любой проблеме очень прагматично. Он не просит прощения, Том, даже если говорит это, он решает проблему. Это лишь один из способов. А я… не могу больше. Я два года думала, что это и есть счастье. Не гадать, что будет завтра, не заглядывать мужу в глаза, пытаясь понять, что не так. Нужно просто вовремя попросить прощения и признать свою неправоту, и этим любая проблема себя исчерпывает. Признай, что не прав, и не надо больше объяснять, осознавать, докапываться до истины. Я не спорю, это избавляет от многих проблем, но разве это искренне? Я притворялась последние два года, договаривалась и с ним и с собой, даже по мелочам. А потом вдруг поняла, что так всю жизнь будет. Если я с ним, значит так, не иначе. Тома, мы даже не любим друг друга, нам просто удобно.

Тома нос потерла, откинулась на спинку стула и вздохнула, обдумывая Ирино признание, после чего осмелилась засомневаться в ее словах:

— Думаю, ты зря это говоришь. Мишка любит тебя.

— Любит. Как очередную награду или диплом. Потому что заслужил, заработал. Потому что ценит мое к нему отношение, потому что должен, я ведь его жена. А я ведь знала, что так будет, когда он мне предложение делал, я уже это знала. Потому что сама не любила. Но искренне верила, что хорошего отношения друг к другу достаточно для брака. Дурой была.

Ира на стол навалилась, губу закусила, потом продолжила:

— Я не знаю, когда бы я опомнилась, и случилось ли бы это вообще. Я настраивала себя на ребенка. Ты бы знала, что я себе говорила и какими словами убеждала, но внутри все переворачивалось каждый раз. А потом он приехал и опять всю мою жизнь с ног на голову перевернул.

— Кто?

Ира будто и не услышала вопроса, сказала:

— Вот скажи мне, разве это нормально, уговаривать себя родить любимому мужчине ребенка? Два года себя уговаривать, и бояться этого, как огня?

— А Миша хочет ребенка?

Ира плечами пожала и коротко рассмеялась.

— А я не знаю! Он об этом только маме говорит. Что он ждет, не дождется!

— Тише.

Ира тут же рот ладонью прикрыла.

— Да, да, тише.

— Кто он, Ир?