Книга Слова на стене, страница 43 – Джулия Уолтон

Мамашу Пола моментально проводили в гостиную вместе с остальными гостями, прежде чем она успела раскрыть свой расистский и гомофобский рот. Который, между прочим, похож на собачий зад.

Она лишь успела кивнуть в мою сторону, после чего мамина подруга Маув, заправлявшая всей церемонией, увела ее в самую гущу гостей. Да уж, Маув – довольно смешное имя. Я бы не включил его в свой список для ребенка, если родится девочка. Мамаша Пола уселась на диван, сразу же выпрямив спину, и тотчас завела разговор с Дженис, маминой прежней начальницей, милейшей женщиной. Я пожалел, что не предупредил ее заранее, но это означало бы появиться в гостиной, а мне этого очень не хотелось. Приходилось лишь надеяться, что от контакта с мамашей Пола добрый нрав Дженис не пострадает.

Спустя несколько минут в дверь влетела Майя, одетая, возможно, в самый уродливый на свете сарафан, но об этом я и словом не обмолвился. Прежде чем помахать ей, я выждал, пока с ней поздоровается мама. Я подал ей тарелку с пирожными, и мы наблюдали за разгоравшимся весельем, словно посетители в каком-то экзотическом зоопарке.

В дом вошла мама Дуайта, похожая на бледного и костлявого аиста. Она махнула нам обоим рукой, прежде чем присоединиться к толпе визгливых женщин, ринувшихся к маме. Я говорил Дуайту о вечеринке и о том, что его там ждут с распростертыми объятиями, если только он не вставит себе в глаза булавки, не подхватит понос или же вообще ЧТО-НИБУДЬ не натворит. По какой-то причине он вежливо отказался.

И снова мне пришлось слушать разговоры о грудном вскармливании, потому что мама получила в подарок устройство для сцеживания молока. Вдруг кто-то с одного конца комнаты резко раскритиковал другого, сидевшего в противоположном углу, за использование молочных смесей, и тут всерьез запахло скандалом. Все как-то стушевались. Даже Майя, которая обычно не обращает внимания на подобные штучки, подалась вперед и произнесла низким, замогильным голосом:

– Сейчас начнется…

Но Маув оказалась настоящим профессионалом. Она выбрала идеально подходящий момент, чтобы увлечь всех очередной игрой, пока мама открывает подарки. Суть игры заключалась в том, чтобы обнаружить в пеленке растопленную плитку шоколада. Никогда в жизни не пойму, зачем нужно использовать шоколад именно для таких целей.

Голову иногда прихватывало, но потом отпускало. Ничего особо страшного. Майя отвлекала меня расспросами о гостях и своими несколько механическими замечаниями и наблюдениями.

– Знаешь, тебе, наверное, придется недосыпать, когда родится ребенок. Он, вероятно, станет плакать и будить тебя. С моими братьями так было.

– Спасибо, Майя.

– Но самое жуткое, что тебя ждет, – это сильно переживать, когда дитя спит.

– Что-что?

– Тебе придется каждый раз его проверять, проходя мимо его комнаты, чтобы убедиться, что он дышит.

– А разве младенцы не дышат? – Вопрос вполне резонный. Я толком не знал, что могут или не могут новорожденные.

– Они дышат очень тихо. Иногда сразу и не определишь.

– Потрясающе.

Иногда не так уж приятно беседовать с Майей о подобных вещах. Она бесстрастна чуть больше, чем надо, и так же слишком для меня реальна. Я не хочу, чтобы люди пичкали меня всякой чепухой, но, по-моему, я бы воспринял, если бы они не выкладывали мне напрямую, что я стану переживать из-за чужого ребенка. Майя может иногда подсластить пилюлю. Когда я ей это высказал, она пожала плечами.

– Это твой ребенок, – возразила она. – Твоя мама и Пол станут полагаться на тебя куда больше, чем смогли бы в других обстоятельствах. Ты уже достаточно взрослый. И ответственный. Ты справишься.

И вот тут меня охватило чувство вины. Я не смогу помогать так, как надо бы. Я не стану ребенку старшим братом, чего так хотела от меня мама.

Хотя мне становится все лучше и лекарство пока помогает, они никогда не оставят меня в покое со своим ребенком. Он вырастет со знанием того, что я другой, а потом даже может почувствовать себя обязанным ухаживать за мной. Именно об этом я и думал до самого окончания вечеринки. И хотя Майя не произнесла это вслух, она явно ждала, когда я выложу ей все, что у меня на уме. Я этого так и не сделал, и потому она сменила тему.

– Слушай, насчет бала. Ты меня туда ведешь, верно? – спросила Майя, вздернув бровь.

– А разве я не должен тебя пригласить?

– Похоже, да.

– А почему ты тогда не позволила мне этого сделать? – Я совершенно забыл о бале.

– Извини, дуй дальше.

– Ну вот, теперь уже не осталось никакого волшебства.

Она закатила глаза.

– Послушай, я тебя приглашаю. Пойдешь со мной на бал?

– Все-таки мне не хватает волшебства, Майя.

– Не будь уродом, – отозвалась она, но ее губы сложились в едва заметную улыбку.

– Хорошо, я пойду с тобой.

Она поцеловала меня и назвала идиотом. Потом попрощалась с мамой и уехала с подносом сладостей. Мамаша Пола следила за ее уходом, вздернув бровь. Она произнесла слово «филиппинка» жутко и медленно, скрупулезно следя за тем, чтобы каждый звук прокатился по ее иссохшему языку, прежде чем вылетит изо рта. Я постарался не обращать на нее внимания.

Всем очень понравились мои сладости. И все взвизгнули от ликования, когда «неожиданно» появился Пол с букетом роз, который мама благосклонно приняла и поставила в вазу, только их и поджидавшую. Идея принадлежала Маув, и мама не стала возражать, хотя терпеть не может цветы.

Когда гости разъехались, мамаша Пола принялась говорить:

– Ну, собралась вполне приличная публика. Мы не могли позволить себе хитроумных развлечений для детей, когда Полюшка еще подрастал.

Мама что-то пробормотала в знак согласия и лишь слегка съежилась, услышав, как та назвала его «Полюшка». Ей неприятно, когда взрослых мужчин называют семейными детскими именами.

– Знаете, – начала мамаша Пола скрипучим и подвывающим голосом, которым она обычно высказывает руководящие указания, – сейчас самое время поговорить о перестановках в доме к рождению ребенка. – Мама с Полом пытались сообразить, где поставить только что полученные в подарок детские качели, и, похоже, не до конца поняли, о чем речь. – Нельзя же все время притворяться, что вы меня не слышите.

– Никто и не притворяется, мама. Мы просто ждем, когда ты договоришь до конца, – заметил Пол.

– Где он станет жить, когда родится ребенок? – Говоря эти слова, она глядела прямо на меня, и, могу поклясться, я услышал, как мама тихонько зашипела.

Вот и все.

До этого момента был прекрасный и веселый денек, а теперь он вдруг закончился.

– Я искренне надеюсь, что вы говорите не о моем сыне.

Моя мама – просто чудо. По большей части. Но она в момент может сделаться ужасной.