Онлайн книга «Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало»
|
Но Вальку заинтересовала другая сторона вопроса. — Почему кузина? Разве я тебе кузина? Димка удивился не меньше. Оттопырил нижнюю губу и уставился на девушку озадаченным взглядом. — Слушай, а я как-то не задумывался, кем мы друг другу приходимся. Кузены и кузины, насколько я помню из русской литературы, это двоюродные, троюродные и сколько угодно «юродные» братья и сестры. А мы… — Смотри! Валька подскочила к столу, схватила листок бумаги с карандашом и принялась чертить схему. — У бабушки было две сестры. Так? — Так. Как в пьесе. — Дядя Женя и дядя Сережа их дети. То есть племянники бабушки. Так? — Так. — Получается, что друг другу они приходятся двоюродными братьями, то есть кузенами. — Ага! — внес Димка свежую струю. — А Федька и Стаська твои троюродные брат и сестра. — Гешвистер, — вспомнил Димка школьный курс немецкого языка. — Троюродные гешвистер, — уточнила Валька. — То есть троюродные кузены. — Это я понял, — сказал Димка. — Я не понял, с какого бока ты к нам припека. — Так… Валька почесала голову кончиком карандаша и продолжила построение генеалогического древа. — У бабушки помимо двух родных сестер был один двоюродный брат. Мой отец — его сын. Бабушке мой отец приходился двоюродным племянником. То есть троюродным братом твоему отцу и дяде Жене, а мы с тобой… Валька сделала паузу и наморщила лоб. — Получается, что мы с тобой четверо-юродные, — почти по складам выговорила Валька и брякнула карандаш на стол. — Ух! — Ничего себе! — поразился Димка. — А наши дети будут пятиюродные… — Ладно, остановись, — приказала Валька. — Ну, что, пойдешь со мной, четвероюродный кузен? Димка засмеялся и поднялся с кресла. Валька с удовольствием разглядывала родственника. Конечно, Димка не то чтобы красив, но, как было сказано в одном хорошем фильме, чертовски обаятелен. Унаследовав от матери с отцом внешнее благообразие, он, к счастью, оказался совершенно незаряженным семейным вирусом: холодным себялюбием. С четвероюродным кузеном Валька могла трепаться о чем угодно, не опасаясь, что ее поймут неправильно, или, не дай бог, что их междусобойчик вдруг сделается родительским достоянием. Хотя у Вальки с родителями отношения складывались не в пример лучше, чем у брата, все же существовало множество вещей, обсуждать которые было удобней с Димкой. Особенно тогда, когда у обоих появилось какое-то подобие личной жизни. Димка пользовался стабильным успехом у девчонок. Правда, он почти не умел драться, не особенно дружил со спортом и читал множество заумных книжек, на которые любил ссылаться в разговоре, к неудовольствию дам, но вместе с перечисленными недостатками имел и некоторые достоинства. Во-первых, он считался мальчиком из хорошей семьи, о чем выросшим девушкам не уставали напоминать их родители. Так сказать, sotto voce. (Вполголоса). Во-вторых, Димка не был снобом. Узкокастовые отношения, построенные по принципу «какой у тебя компьютер», «какая у твоего отца машина» и «какие у тебя шмотки», оказались в их школьные времена весьма обычными и распространенными. Но Димка на такое социальное сито плевать хотел и общался только с теми, кто был ему интересен. Екатерина Дмитриевна вместе с мужем потратили немало сил и такта, пытаясь объяснить сыну, когда он достаточно подрос, почему на одних людей нужно тратить меньше времени, даже если с ними интересно общаться, чем на других. Димка никогда не возражал, но все делал по-своему, сводя родительские усилия к нулю. Дружбу с Валькой Димкины родители не то чтобы одобряли, но терпели, признавая, что пускай уж лучше в дом ходит родственница, чем девочка с улицы. Впрочем, несколько лет назад Екатерина Дмитриевна вдруг начала встречать Вальку с распростертыми объятиями, отчего та очень робела, пока Димка наконец не объяснил ей причину такого родственного экстаза. — Мать планирует нас поженить, — сообщил он так безмятежно, словно речь шла о совместном культпоходе в театр. — Зачем? — не сообразила Валька. — Тебя бабка любит, — объяснил Димка. — Родители считают, что она может тебе все оставить… Более того. Екатерина Дмитриевна даже обсудила этот проект с Валькиной матерью. Неизвестно, как протекал разговор, но результат был налицо: теперь тетя Катя здоровалась с Валькой очень сухо, а встреч с ее матерью вообще старалась избегать. Насколько это было возможно. Впрочем, попыток выгодно женить сына она не оставляла, пока не случился в прошлом году страшнейший, незабываемый конфуз. — Представляешь, — каялся Димка, — решила меня мать познакомить с какой-то высокопоставленной дочкой. Валька прыснула в кулак. — Зря смеешься! Скорей всего, у отца будут крупные неприятности по службе. — Почему? — Потому что ее папаша непосредственный начальник моего… Так вот, прихожу в гости, все чин-чином… Стол накрытый, разговор необременительный… А я целый день по городу промотался, голодный — как волк. К тому же холодно было, минус пятнадцать, замерз, как цуцик… Димка замолчал. — Ну-ну, — поторопила Валька. — Даже не знаю, как сказать… В общем, налопался от пуза, а кофе пить позвали в библиотеку. Переместились туда всем кагалом, а там камин пылает, диванчики удобные… Димка удрученно покачал головой. — В общем, сам не знаю, как это получилось, но я присел и заснул. — Да ты что! — ужаснулась Валька. — А что ты хочешь?! Целый день по холоду носился, не жравши… Разморило меня… Димка отчаянно махнул рукой. — Мне даже страшно спрашивать, что тебе сказала твоя мама, — заметила Валька. — А ничего она мне не сказала! Она со мной с тех пор почти не разговаривает. Поставила крест. — Девочку жалко… — Чего это вдруг? — удивился Димка. — Ну, как… Она ждала, готовилась… — Еще скажи, на стол накрывала, — язвительно дополнил родственник. — Господи! Ты бы ее видела! Вся такая исполненная сознания собственного величия… Вся такая с голубой кровью, как в песне… «Голубая, голубая, не бывает голубей…» А маникюр! Боже! Да если бы она мне передала кусок хлеба через стол, наколов его на ноготь, то руку протягивать ни мне, ни ей просто не понадобилось бы! Но это даже не главное. — А что главное? — Понимаешь, — задумчиво рассудил Димка, — если ее папашка начальник моего, то получается, что его дочка — мой начальник. То есть начальница. А я страшно не люблю эту породу: мадам-начальница… Да и вообще, женитьба не входит в мои планы. Я другого хочу. |