Онлайн книга «Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало»
|
— Я, вообще-то, рассчитывал сегодня пригласить тебя прогуляться, — сказал он виновато, и Валька немного воспрянула духом. — Но приехал мой приятель из Керчи. Он в Москве проездом по дороге в Питер… Мне кажется, неудобно бросать его одного… — Конечно! — с жаром поддержала Валька, мысленно посылая приятеля к черту. — Развлекай его! — Он уедет в одиннадцать вечера, — отчитался цыган. — По-моему, будет уже слишком поздно, чтобы приглашать тебя на выход… — Да ты что! — сказала Валька и засмеялась. — Меня мама в такое время из дома не выпустит. — А завтра? — с надеждой спросил Арсен. — Выпустит? — Завтра выпустит. Они замолчали. — Есть предложения? — спросил Арсен. — Или пожелания? — Может, сходим в цирк? — спросила Валька. А куда еще идти? В театр? Избито! В ресторан? Дорого! А тут — дешево и сердито. Но собеседник отрубил неожиданно категоричным тоном: — В цирк не пойду! — Почему? — изумилась Валька. — Не любишь? — Ненавижу! — горячо ответил цыган. Валька удивленно промолчала. Конечно, они не настолько близко знакомы, чтобы она была в курсе всех его пристрастий и антипатий, но так явно выраженная нелюбовь ее немного удивила. — Понимаешь, — виновато объяснил Арсен, — мои родители всю жизнь проработали там. — В цирке?! — В цирке. У них был номер. — Какой? — Какой, какой… Что, и так не ясно? — раздраженно спросил цыган. Вздохнул и пояснил тоном ниже: — Конный, разумеется. Джигитовка пополам с дрессурой и цыганскими танцами. Он замолчал. — Значит, — спросила Валька, — ты — закулисный мальчик. — Значит, так, — подтвердил Арсен. — Слушай, а твои родители живы? — Мать жива, — ответил цыган. — Отец умер год назад. — А мой отец умер девять лет назад. Они замолчали, объединенные чувством общей утраты. — А почему ты не любишь цирк? — полюбопытствовала Валька. — Ведь это такое честное искусство… Можешь сделать двойное сальто под куполом, значит, сделаешь… А не можешь, так никакие связи, никакие деньги не помогут… — Вот именно, — поддержал цыган горячо. — Это такой профессионализм, просто уму непостижимо! Знаешь, как люди номер готовят?! Знаешь, как они репетируют?! На износ! И ради чего это все? Ради чего они делают двойное сальто на высоте сорока метров без страховки? Ради того, чтобы жующая и чавкающая толпа в зале на одну минуту перестала жевать! Разве это цена человеческой жизни? — Но разве их заставляют? — попробовала поспорить Валька. — Они ведь сами согласились на такую цену… — Это меня и бесит! — со злостью оборвал цыган ее острожный подголосок. — Почему умные, сильные, бесстрашные люди так дешево оценивают свою жизнь? Валька промолчала. — Потому что сцена — это наркотик. Если подсел — все, не соскочишь. Знаешь, какой самый страшный момент для любого артиста? — Не знаю, — тихо ответила Валька, хотя уже поняла, что он хочет сказать. — Момент, когда он лишается номера. Момент, когда окружающие, отводя глаза, начинают интересоваться его здоровьем. Это сигнал, понимаешь? Время на исходе… Я один раз видел, как плакал один взрослый мужчина, которого отправили на пенсию. Не старый еще по обычным меркам… Если б ты только знала, как это страшно! Наверное, именно тогда я понял, что никогда не буду циркачом. Хотя это профессия наследственная. — Я тебя понимаю, — поддержала Валька. — Честно говоря, меня в цирке привлекают только номера с животными… — Какими? — прервал ее Арсен. — Что «какими»? — Какими животными? Домашними или хищными? — Все равно, — беззаботно ответила Валька, но цыган злобно рассмеялся в ответ. — Ничего себе, «все равно»! — А в чем разница? — удивилась Валька. — Конечно, дрессировать тигров опасней, чем собачек… — Да не в этом дело! Цыган захлебнулся собственным негодованием, но справился с собой и продолжал тоном ниже: — Не в этом дело… Понимаешь, домашние животные подчиняются человеку с радостью. Они готовы все сделать для того, чтобы доставить нам удовольствие. Но хищники — совсем другое дело. Их приходится ломать. Все время ломать: и на репетициях, и на представлении… Поэтому никто никогда не знает, чем номер кончится. — Нужно большое мужество… — начала Валька. — Да, конечно, — нетерпеливо оборвал Арсен. — Это само собой. Но ты подумай о другом. За что этим несчастным животным такая каторга? Одно дело, когда убийцу приговаривают к пожизненному заключению в тюрьме. Но животным-то это за что? Ведь для них существование в клетке — это хуже, в сто раз хуже, чем тюрьма для человека! А хищники в нее попадают еще в младенчестве, не успев нагрешить… И всю жизнь проводят на территории два метра на два метра. Ради чего? Можешь объяснить? Тебе доставляет удовольствие смотреть, как тигр, огрызаясь, прыгает с тумбы на тумбу? А? — Не знаю, — растерялась Валька. — Не задумывалась… — А ты задумайся! Зачем заставлять хищника действовать против его природы? Ради того, чтобы доказать, что человек сильнее? Это и так понятно! Ради того, чтобы на десять минут потешить толпу? Только ради этого. А стоит ли толпа таких усилий? Вот большой вопрос… — Ладно, не хочешь в цирк — не надо, — перебила Валька, утомленная горячим негодованием собеседника. — Прости, я тебя загрузил, — спохватился Арсен. — Ничуть. Мне с тобой интересно. — Правда? — спросил цыган с надеждой. — Правда. Они снова замолчали. — У меня альтернативное предложение, — сказала Валька. — Принято, — поспешно ответил цыган. — Ты же еще не знаешь… — Все равно принято. Прости, что я так на тебя набросился. Просто я все детство провел за кулисами, а это малоприятное место, уверяю тебя. Никакого праздника… — Поехали к моей бабушке, — предложила Валька. — Поехали, — согласился цыган. — А в каком городе она живет? — Она живет в Барвихе. — А! И цыган умолк. — Она очень хочет с тобой познакомится, — добавила соблазна Валька. — Правда? — Правда. — Тогда, тем более, поехали. Помолчали еще немного. — Можно я тебе попозже позвоню? — робко спросил Арсен. — Часов в одиннадцать? — Когда приятеля проводишь? — догадалась Валька. — Можно. |