Онлайн книга «Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало»
|
— Я должна поговорить с дочерью. Позвоните ко мне домой. У вас есть мой телефон? — Есть… — Позвоните сейчас же! — Десять часов, — попробовала вразумить невероятную пациентку медсестра, но та мотала головой и твердила, как заезженная пластинка: — Сейчас же, сейчас же, сейчас же… — Хорошо, хорошо, — спасовала медсестра, решив для начала позвонить главврачу. — Сейчас, так сейчас… Позвоню, не волнуйтесь. — Вы знаете, который час? — Иван Алексеевич, извините, я не хотела вас беспокоить. У нас проблема. — Что случилось? — Русанова требует, чтобы к ней немедленно приехала ее дочь. — Ей хуже? — встревожился врач. — Да нет, все показатели в норме. Вы знаете, мне кажется, что у нее не все в порядке с головой. Очень уж она возбуждена… — Энцефалограмма ничего не показала. — Восемь минут! — напомнила медсестра с благоговейным ужасом. — М-да… — Так что мне делать? — Ну, позвоните дочери, — раздраженно заявил врач. — Верочка, мне нужно выспаться. У меня уже третий день четырехчасовой сон. Я просто не имею права прийти завтра на работу в таком состоянии. — Извините меня… — Ладно, ладно… Звоните, пускай приезжает. И ради бога, до утра больше меня не беспокойте, хорошо? — Я все поняла. — Доброй ночи. — Доброй ночи. Медсестра положила трубку на рычаг, достала регистрационный журнал и сверилась с записями. Вздохнула и набрала нужный номер. Разговаривать с этой стервозной девицей ей совершенно не хотелось. — Да, — раздраженно сказал в трубку молодой мужской голос. — Простите, что поздно беспокою, — начала медсестра, — мне нужно поговорить с дочерью Альбины Русановой. — Кто ее спрашивает? — Это из больницы звонят, — ответила она осторожно. Как бы не запаниковали. Но молодой мужчина на другом конце провода не испугался. Только спросил: — Ей, что, хуже? И Верочке показалось, что в его голосе прозвучала непонятная надежда. — Нет-нет, наоборот, она поправляется, — торопливо заверила Верочка собеседника. — Просто чудо какое-то… Она хочет немедленно увидеться с дочерью. — А-а-а, — с некоторым разочарованием протянул голос. — Подождите немного… Послышались отдаленные шумы: чьи-то тяжелые шаги, стук в дверь, невнятный возглас и негромкие пояснения. Трубка зашипела, и женский голос недовольно спросил: — Ну, что еще стряслось? — Извините за поздний звонок, — начала Верочка. — Давайте без увертюры. Мама снова в обмороке? — Нет, — холодно ответила медсестра, оскорбленная пренебрежительным тоном девицы. — Ваша мама хочет немедленно с вами увидеться. — Зачем? — Она мне не сообщила. — Ну, скажите, что я приеду завтра после работы. — Она просит вас приехать немедленно. — Господи! Скажите ей, что сейчас начало одиннадцатого! — Я ей говорила, — ответила Верочка с тайным злорадством. — Она настаивает. — Да что же это такое, — пробормотала девица себе под нос плачущим голосом. Подумала, глубоко вздохнула и с надеждой спросила: — А разве меня в такое время охрана пустит? — Я позабочусь о пропуске, — сладко пообещала Верочка. — Вот спасибо, — буркнула девица безо всякого энтузиазма. Сказала с тяжелым вздохом: — Приеду… И бросила трубку. Верочка аккуратно отставила аппарат на край стола, достала из ящика чистый бланк экстренного пропуска и принялась заполнять его. Именно сейчас она поняла смысл словосочетания, дежурным штампом сопровождавшего жизнь советских людей: «С чувством глубокого удовлетворения»… Вот именно. Заполнила бланк и спустилась вниз. Передала в руки охранникам и объяснила ситуацию. Те покивали: дело-то житейское. Нужно значит нужно. Главное, чтоб инструкции соблюдались. Через сорок минут во двор центра въехала симпатичная импортная машинка. Из нее вышла красивая девушка и, не торопясь, направилась к посту охраны. — К Русановой, — сказала она, сдерживая зевок. — Паспорт, пожалуйста. Посетительница порылась в сумке, брякнула на перегородку красную книжицу и прикрыла рот ладонью. — Идите, — сказал пожилой охранник, изучив документ. Вернул паспорт и с сочувствием добавил: — Плохо родственнице? — Родственнице хорошо, — с раздражением ответила девушка. — Это мне плохо. И пошла к лифту, оставив остолбеневшего охранника позади себя. Верочка ждала гостью на входе, открыв дверь, которая по инструкции всегда запиралась на ночь. — Как доехали? — заботливо спросила она, надеясь увидеть перекошенное лицо хамки. Увидела, и снова испытала чувство глубокого удовлетворения. Стася, не отвечая, пошла по коридору в палату. Без стука открыла дверь и вошла в комнату. — До утра подождать, конечно, было нельзя? — сухо спросила она. — Нельзя. Альбина Яковлевна сидела на койке, облокотившись спиной о подложенную подушку. Стаська внимательно оглядела мать и поразилось тому, насколько хорошо она выглядит. Исчезли нездоровые мешки под глазами, даже морщины странным образом разгладились и разошлись на помолодевшем лице. И это выражение глаз… Стаська нахмурилась. Она не помнила, чтобы мать смотрела на нее с такой спокойной уверенностью. И почему-то ей это не понравилось. — Садись, — сказала мать. — Ты хорошо выглядишь, — заметила дочь, усаживаясь рядом с ней.. — Я знаю. — Тогда зачем такая спешка? Альбина Яковлевна мучительно свела брови, обдумывая ответ. — Боюсь не успеть, — сказала она наконец. — Что не успеть? — не поняла дочь. — Сделать то, зачем меня вернули. Стася, ты в бога веришь? Стаська закинула ногу на ногу и принялась рассматривать носки своих полусапожек. Скука какая! Вытащить дочь посреди ночи, чтобы разговоры разговаривать! Что, неужели нельзя было обойтись обществом дежурной медсестры? Ей за это деньги платят! К тому же, эта паразитка, кажется, сильно злорадствует… — Стася! — А? Дочь очнулась и посмотрела на нее пустым равнодушным взглядом. |