Книга Машка Самбо и Заноза, страница 2 – Юрий Сотник

Петя знал далеко не всех девочек в параллельных классах, и фамилия Пролеткина ему ничего не говорила. Пете представлялось, как он, спокойный, невозмутимый, входит в квартиру номер двести, как его встречает бледная от переживаний и бессонницы красавица, как эта красавица приглашает его в комнату, обстановку которой он тут же окидывает проницательным, все подмечающим взглядом, как эта красавица, с надеждой глядя на Петю, посвящает его в свою трагическую и таинственную историю.

Петя начал было придумывать эту таинственную историю, но вовремя вспомнил, что его ждет тайна не выдуманная, а настоящая. Он поднялся на третий этаж, нашел квартиру номер двести и позвонил.

Ему открыла девочка в черных шерстяных брюках и в синем свитере. Петины мечты о бледной красавице сразу рухнули. Перед ним была известная всей школе Машка, по кличке «Самбо». Говорили, что ее двоюродный брат увлекается этим видом борьбы и Машка научилась от него всем приемам. Она славилась не только ловкостью и силой, но и вспыльчивостью. Даже самые отчаянные мальчишки боялись ее задевать, потому что она бросала их через голову.

Ни красотой, ни бледностью Машка не отличалась. Лицо у нее было скуластое, розовощекое, нос вздернутый. Золотистые всклокоченные волосы были заплетены в две коротенькие, но толстые косички. Одна из них загибалась кренделем над ухом, а другая торчала в сторону параллельно плечу.

— Здравствуй! — сказала она деловито. — Вытирай ноги, а то бабушка никому житья не дает со своим паркетом... Вытер? Туда иди! — Самбо дернула подбородком вправо от себя.

Петя был человеком застенчивым. Властный тон Машки смутил его. Войдя в комнату, он совсем забыл «окинуть проницательным взглядом» обстановку. Он только заметил, что мебель в комнате «модернистая», а паркет сильно блестит.

— Садись! — приказала Самбо.

Петя на что-то сел.

— Ирина не дождалась тебя, — сообщила Маша. — Она с родителями на именины идет.

Самбо замолчала. Она прохаживалась взад-вперед, сунув пальцы в маленькие карманчики на брюках. Молчал и Петя. Он лишь теперь вспомнил, что забыл не только умыться, но и причесаться, и, когда Маша поворачивалась к нему спиной, торопливо приглаживал ладонями бледно-русые вихры.

Но вот хозяйка остановилась перед ним:

— Ирка правду говорит? Это в самом деле у тебя способности такие: всякие тайны расследовать?

— Конечно... смотря какие тайны, — пробормотал Петя.

— О тебе невесть что говорят. Послушаешь — так Шерлок Холмс перед тобой младенчик.

— Это, конечно... гм!.. Преувеличено, конечно.

— В том-то и дело, что преувеличено. Я наших знаю: убьешь муху, а они растрезвонят, что слона убил.

Петю это замечание задело.

— Ну вот, например, насчет мальчишек, которые бежали на Кубу, это правда.

— Значит, это ты их поймал?

— Не поймал, а только определил, что они решили бежать на Кубу и что они собирались сначала заехать с дачи в Москву домой.

Самбо стояла над Петей, серьезно глядя на него. Глаза у нее были большие, длинные, темно-серые.

— И то хлеб, — сказала она.

Петя чутьем угадал, что перед такой девчонкой не следует изображать хладнокровного и опытного сыщика. От этого он сразу почувствовал себя свободней.

— Ну, так что у тебя за история?

Маша подошла к двери, бесшумно приоткрыла ее и прислушалась. Кругом было тихо, но по той осторожности, с которой Маша снова закрыла дверь, Петя догадался, что они в квартире не одни.

Самбо опять заходила по комнате.

— С чего бы это начать? Только ты не думай, что тут какое-нибудь преступление. Просто глупость какая-то, а вместе с тем все нервы мне истрепала.

— Так! Слушаю.

— Если в двух словах, то вот в чем дело: уже несколько раз пол в нашей кухне оказывается чисто вымытым, а его никто не мыл.

Чего-чего, а этого Петя не ожидал!

— Как это так — никто не мыл? — пробормотал он. Петя даже заподозрил, что Самбо издевается над ним.

Но она пояснила совершенно серьезно:

— Понимаешь, пол на самом деле кто-то моет, но все говорят, что никто не мыл.

— Погоди! Кто это «все»?

— Ну, наши семейные. Кого ни спросишь, каждый говорит, что он пола не мыл.

— А он вымыт?

— Ага. В понедельник бабушка даже специально на линолеум чернила капнула. В среду пятно исчезло.

— Чудно! — сказал Петя. Он задумался, потирая ладонями коленки, потом поднял голову. — Слушай, а чего ты так волнуешься из-за этого?

Самбо широко расставила ноги и уперлась кулаками в бока. Глаза ее стали злыми.

— А потому, что в этом обвиняют меня. Вот почему! Понял?

Машка смотрела на него так, что детектив заерзал на месте.

— Ладно! Ты только знаешь... не нервничай. Ты мне вот что объясни: мытье полов — дело полезное... Почему же ты говоришь, что тебя обвиняют в таком хорошем деле?

— А потому, что все они рассуждают так: если пол регулярно кто-то моет, значит, его кто-то регулярно и пачкает. А если он регулярно пачкает, значит, он занимается в кухне каким-то тайным делом.

— Ну, дальше!

— И все, как обычно, подозревают меня.

— Кто «все»?

— Ну конечно, папа, мама и бабушка.

— А почему «как обычно»?

— Потому что меня всегда во всем подозревают. Это уж так принято в семье: если что-нибудь случилось, значит, обязательно я виновата. Сначала было еще ничего, сначала они только посмеивались надо мной, а потом...

Самбо вдруг умолкла, скосив большие глаза на дверь. В следующий момент она бросилась к двери и распахнула ее. Петя заметил, что кто-то в передней быстро отскочил от двери.

— Ну? — грозно спросила Самбо.

— Мне авторучку взять, — послышался тихий голосок.

В дверь мимо Маши бочком проскользнула щуплая девчонка лет одиннадцати, в куцем темном платьице, с тонкими, как червяки, ногами в коричневых чулках. На Машку она походила лишь золотистыми волосами. Косички ее были аккуратно связаны под затылком, а лицо у нее было нежное, продолговатое и глаза не серые, а темно-карие.

— Бери свою авторучку и уматывай, — проворчала Самбо.

— Комната не твоя, а общая, и ты, пожалуйста, потише, — негромко ответила девчонка.

Тут только Петя заметил два столика, размещенные у противоположных стен. Они были сделаны из чертежных досок. Каждая доска была одним концом привинчена к стене, а другим концом опиралась на единственную ножку. Как видно, оба столика можно было опускать, как столики в железнодорожных вагонах. Над каждым столиком висели полки из неокрашенного дерева. На столике и на полке у левой стены царил образцовый порядок. С правого столика свисал чулок, среди разбросанных как попало книг и тетрадок топорщился ком железной проволоки. На полке рядом с книгами стояли банки с синей и зеленой жидкостью, а от них тянулись провода к какому-то ребристому прибору.