Книга Последний приказ Нестора Махно, страница 44 – Сергей Богачев

— И что вы решили? — в тот момент, когда Бойченко упомянул Задова, Тамарин напрягся. Человек, который знает его лично, находится в плену у румынской разведки, владеет историей событий и знает нечто о документах Махно. Что еще он может знать и насколько опасны его знания для Задова и для агентурной сети «Скрипачи», в которую входил сам полковник Виорел Кроитору?

— Я выполнил поручение чекистов, но когда в самом начале 1925 года мне удалось разыскать Нестора, тот открыл мне глаза на многие вещи.

— Где вы его нашли? — Тамарин что-то постоянно записывал и задавал вопросы, не поднимая головы.

— В Данциге. В сапожной мастерской. В нищете он жил, в одиночестве…

— Продолжайте детальней о вашем с ним разговоре, — поправил Тамарин арестанта.

— Хоть и кашлял Махно, хоть и скрючила его жизнь, но многим интересовался. Вот глаза у него горели как раньше, понимаете?

— Понимаю. Эта фигура нам хорошо известна. Мы с ним работали некоторое время. Слушаю вас дальше.

— Ну, я ему всё и рассказал, как на духу. Говорю же, хреновый из меня шпион.

— В деталях, пожалуйста, — Тамарин был вынужден постоянно подталкивать Бойченко к откровениям. Было отчётливо понятно, что тот каждое слово из себя выдавливает с трудом, пытается обдумывать последствия. — Что конкретно вы ему сказали?

— Да что… как Лёвка нас уговорил сдаться, как нас перевербовали, что следователь этот, Спектор, воевал вместе с нами.

— Сотрудник ЧК, который вас допрашивал, вместе с вами воевал в махновской армии?

— Так точно, — по-военному отрапортовал Бойченко. — Только тогда назвался другим именем. Он глазастый такой, невысокого роста, на цыганенка похож. Молодой совсем, пронырливый…

— Как Махно отреагировал?

— А никак. Ходил из угла в угол, как зверь по клетке. Потом как заорёт: «Обложили ещё тогда, в двадцатом?!». Галину костерил на чём свет стоит. Она ж на него влияние имела очень сильное. Кого казнить, кого миловать… Говорит, мол, Лёвка, получается, тоже шпионил, а Галина его от смерти спасла, когда на сходе ему хлопцы приговор хотели вынести. У него в мозгах картинка быстро складывается, у меня с этим туго, а Нестор человека насквозь видит…

— А зачем Галина его спасла? Она тоже на чекистов работала? — допрос входил в самую интересную для Тамарина фазу.

— Да что вы… нет, конечно. Она баба идейная. Разные слухи ходили. Но глаза у неё маслянистые становились, как Лёвка появлялся.

— Вернёмся к делу. На чём закончили?

— Вы, господин офицер, всё выпытываете, выпытываете… А что мне с того? Вы ж неспроста ко мне сюда приехали… Мы оба это понимаем. Вернуться домой я уже не смогу, это факт, но и здесь жить в камере — не сахар. Вы там говорили, что есть предложение, так предлагайте. Пора уже.

Тамарин снял очки, поднялся из-за стола и подошел к зарешеченному окну, расположенному почти под потолком комнаты для допросов. Пауза затянулась, и Бойченко уж было подумал, что его торги провалились, но полковник после некоторого раздумья, не поворачиваясь, произнёс:

— Я на вас рассчитываю, мы найдем вам применение. В лавку вы залезли не от хорошей жизни, это понятно. Могу гарантировать свободу и некоторое, в рамках разумного, денежное содержание. По мере выполнения моих поручений.

У Бойченко отлегло от сердца — это было именно то, что он хотел услышать, но требовались некоторые уточнения:

— Господин офицер, я же говорю: шпион из меня — так себе. Второго пришествия в СССР я не выдержу. Там меня поймают и расстреляют. Теперь точно.

— И это я понимаю. Восточную границу Румынии вы не пересечете. Обещаю. Если такое будущее вас устраивает, то теперь ваша очередь доказать свою нужность и преданность, — Тамарин повернулся к Пашке лицом и говорил ему это, глядя прямо в глаза.

— Если назад не будете посылать, то я согласен. Нет сил уже побираться…

— Тогда договорились, и я вас слушаю.

— Нестор и говорит: «Раз так, Лёвка с этим Спектором доставать меня будут. Есть у них ко мне пиковый интерес». И полез под кровать. Достал жестяную коробку. Там сверток с бумагами. Велел увезти с собой и спрятать где-нибудь в надежном месте.

— Вы читали, что там?

— Глянул, конечно, но я-то и по-нашему с трудом читаю, а там все буквы иностранные.

— Махно сообщал вам, что там, в этих бумагах? — Тамарин опять сел за стол и налил из графина стакан воды. — Выпейте. Не волнуйтесь.

Бойченко, всё еще продолжая трусить ногой, жадно сделал несколько глотков, пока стакан не опустел.

— Нет. Сказал только, что в этой коробке смерть Кощея, как в сказке. Велел оставить свой адрес и в случае его изменения немедленно об этом сообщать. Денег дал ещё на обратную дорогу и на первое время чтобы хватило.

— А что ж так? С ним не предлагал остаться? Может, подмастерьем? — поинтересовался полковник.

— Не… Сказал, что нам лучше вообще не видеться до поры до времени. Велел лечь на дно, найти себе работу и не попадаться на глаза жандармам…

Тамарин едва заметно улыбнулся уголком рта. Будь у Махно выбор, он никогда бы не доверился такому дилетанту, но, судя по всему, у него совершенно не было альтернативы.

— Где бумаги? — ответ на этот вопрос определял дальнейшие действия Тамарина.

— Знамо где… Там, где спрятал, — уже уверенно ответил Бойченко. — Не знаю, как это место называется, показать могу.

Тамарин достал из портфеля карту Бухареста и его окрестностей и разложил её перед своим новым агентом:

— Покажите.

— Говорю же, не грамотный я! — взбунтовался Бойченко. — Я сейчас пальцем ткну, а вы меня назад, в камеру. Так не пойдёт, господин офицер.

«Прав был Букур, когда предупреждал о хитром складе ума этого крестьянина», — Тамарину приходилось менять планы на ходу. Оставлять Бойченко в распоряжении жандармерии нельзя: если он расскажет то же самое сигуранце, то станет вопрос о жестяной коробке, а у полковника Кроитору были на неё свои планы.

— Мне не нравится ваш тон, Бойченко. Вам недостаточно слова офицера? — с укоризной ответил полковник.

— Недостаточно. Недостаточно! — почти прокричал Пашка. — У вас тут всё устроено ещё хитрее, чем в Гуляйполе в девятнадцатом! Там я хоть понимал, где свои, а где чужие, а здесь каждый мягко стелет, да жёстко спать! Все тут брешут, все! — У Бойченко, похоже, начался приступ неврастении.

— Так, а ну прекратить истерику! — Тамарин налил в стакан и тут же плеснул её в лицо арестованного. — Там мы с вами каши не сварим! Так у вас говорят? За городом спрятал?

— Да, минут тридцать на телеге ехал после того как дома закончились… — Бойченко утёрся и попытался собраться. Сейчас ему никак нельзя было допустить ошибку. Сначала свобода, потом — коробка.