Книга Счастливый Феликс: рассказы и повесть, страница 21 – Елена Катишонок

От слов «не было детей» потянуло ледяным сквозняком. Ничего страшней Валентина представить не могла. Счастливая мать двоих пацанов (счастливая, потому что мать, поправила себя), она даже начала было мечтать о дочке, но представить себе еще одного младенца, новый мастит и неделями режущиеся зубки было лучшим лекарством от дерзких грез. Не говоря об аспирантуре, которая требовала времени, а как раз времени-то и не было. К счастью, Владику недавно стукнуло три года, и он пошел в садик, где старший, Ромка, считался ветераном, потому что тянул лямку уже полтора года. Теперь можно было сосредоточиться по-настоящему, только бы мальчишки не болели…

– Да и вам помощь, особенно тебе, – Иннокентий Семенович отодвинул чашку и посмотрел на невестку.

Муж легонько толкнул ее локтем, и Валентина спохватилась. О чем они?..

Идея была проста: съехаться с одинокой теткой, обменяв ее ленинградскую коммуналку. Конечно, можно часто проведывать – до Ленинграда всего-то ночь на поезде или час на самолете, но поди знай, когда ее сосед устроит очередной пьяный дебош и каковы могут оказаться последствия этого дебоша?

– Да я говорил Павлику, – повторил свекор, – если не мы, то кто поможет?

Иннокентий Семенович продолжал говорить негромко и доверительно, так что мало-помалу выношенное лицованное пальтецо облекло восьмидесятидвухлетнюю тетю Софу, пересекающую шумный Литейный проспект по пути из магазина к себе домой, на Невский. Ноги ноют от стояния в очереди, в руке авоська с нехитрой снедью: батон, сырок, вялая зелень для супа – много ли нужно теперь, когда дома никто не ждет? После скудной трапезы вымыть посуду, прибрать обе комнаты, и без того опрятные, и – доживать однообразные дни, вздрагивая и съеживаясь в ожидании, когда сосед-пьяница вернется домой.

– А… другие соседи? – Валентина встряхнула головой, чтобы отогнать мрачные картинки. – Неужели никто не вступится, что там за люди?

Всего и было-то соседей, что тот самый пьяница, страстно ждущий момента, когда обе тети-Софины комнаты освободятся.

Галина Сергеевна почти не принимала участия в разговоре, только время от времени вставляла: «Ужасно. Это ужасно» и придвигала то печенье, то кекс: «Берите к чаю».

– Иначе кончится это плохо, – вслух рассуждал Иннокентий Семенович. – Голову топором он ей не проломит, конечно, – усмехнулся, – однако приблизит… естественный конец – и все.

– Ты скажешь, – нахмурилась жена, – не сгущай краски.

Галина Сергеевна никогда ни в чем «не сгущала краски». Самое яркое в ней были старательно прокрашенные хной волосы («седина старит»), все же остальное: помада, одежда, голос – было невыразительным, неприметным, словно нарочно подобранным, чтобы не бросаться в глаза.

Кеша – молоток, восхищенно подумала Валентина. Не всякий на такое способен. Поступок с большой буквы.

Иннокентий Семенович и не придавал, казалось, своему решению такого веса – просто говорил о том, что необходимо сделать «в первую голову».

– Квартира хоть и коммунальная, зато на Невском, а это не кот начихал. Две смежные комнаты, высокие потолки. Ваш четвертый этаж без лифта не сахар, конечно, но близко к центру, так что желающие найдутся. Верно я говорю? – Он смотрел прямо на невестку.

Наш… без лифта… Что он несет? Она что-то пропустила. Чертова «Montana».

– Наша квартира?

Иннокентий Семенович озадаченно сдвинул брови:

– Тебе что же, Павел не сказал ничего?

Он критически посмотрел на сына:

– Тебе стричься пора! Ходишь заросший… И вообще о чем ты думаешь? Я же тебе все объяснил!

Теперь все смотрели на Павлика. Тот пожал плечами:

– Папа, я так понял, что это один из вариантов?..

Откровенно говоря, Павел не помнил подробностей. Отец вечно одержим идеями, и самое простое – кивать, потому что угнаться за его идеями невозможно.

– Самый оптимальный! – Иннокентий Семенович откинулся на спинку стула, просунув большие пальцы под подтяжки, очки сползли. – Вы мне еще спасибо скажете.

Валентина переглянулась с мужем. Теперь надо было слушать внимательно, за что предстояло сказать спасибо, и голова пошла кругом. Свекор не оговорился. Сценарий, по которому он собирался претворить в жизнь свою идею, заключался в том, чтобы обменять тети-Софину жилплощадь (Невский, высокие потолки) плюс квартиру, где жили сын с невесткой и детьми, на одну просторную четырехкомнатную квартиру.

– Если не больше, – значительно добавил Иннокентий Семенович. – Одни люди разъезжаются, другие – наоборот; я поспрашивал.

Встретив взгляд Валентины, обнадеживающе улыбнулся.

– Ты сможешь нормально работать дома, не говоря про институт или библиотеку, чтобы дети под ногами не путались. Она хоть и старая, а крепкая – и прибрать сможет, и сготовить, и с детьми посидеть. А то вы уж забыли небось, когда в кино ходили вместе.

В соседней комнате, где играли мальчики, что-то упало с громким стуком, и сразу стало очень тихо. Валентина вскочила, но свекровь опередила: «Сиди-сиди, я сама». Вскоре и появилась, ведя за руки внуков. Оба были перемазаны землей. «Это не я!» – «Ты первый начал!» – «Он сам упал, я не трогал…» Валентина взялась за щетку и совок, Павел сгреб сыновей и повел умываться. Потом была бестолковая суета вокруг разбитого горшка, свекровь топталась рядом: «Не надо, не надо, я сама». Комки земли были разбросаны по полу и попали на письменный стол, надо было стряхивать их осторожно, но эта возня как-то заслонила на время тесные джинсы за 80 рублей и съежившуюся фигуру старушки, терпеливо ждущей решения своей участи. Невский проспект, рядом с Литейным, высокие потолки. Вовремя расколотили мальчишки этот горшок, потому что тетя Софа, Валентина знала, вернется снова, и встретиться с ней взглядом она боялась.

2

Валентина мучилась. Накануне мерила джинсы еще несколько раз и совсем отчаялась. Рубашка в тоненькую клетку, элегантно завязанная на животе, не помогла. Стаскивая

джинсы в очередной раз, зацепила молнией единственные колготки. Колготкам хана, чертову «монтану» надо возвращать. Или посоветоваться с матерью?

После работы поехала к родителям. Сразу выложила матери про загубленные колготки, 80 рублей, которые надо кровь из носу отдать завтра, и что делать с джинсами, когда фигура ни к черту.

– Надень, – коротко сказала Марина.

Потом отошла в сторону и чуть прищурилась.

– Фигура как фигура, чем ты недовольна? Джинсы… Ну-ка подойди поближе, что это они, как из фанеры? Сесть можешь? А теперь встань. Это не твой размер. Отдай и не мучайся – считай, что 80 рублей сэкономила. А впрочем… Дай-ка я померю, – и быстро скинула халатик.

На матери джинсы сидели как влитые, но Марина покачала головой:

– Нет, совсем деревянные; да после стирки сядут.

И стало легче, как всегда бывает от принятого решения.