Книга Год Змея, страница 50 – Яна Лехчина

Жизнь словно вытекла из Ярхо — казалось, его черты окаменели, хотя этому было суждено случиться лишь несколько лет спустя. Его глаза смотрели в пустоту, и напряглась шея, а шрам на скуле открылся и закровил. Дядька всегда любил Ярхо сильнее прочих братьев. Проводил с ним больше времени, чем отец: брал загонять медведя или кабана, звал объезжать крутого нравом коня и оставлял ночевать в своих дружинных домах. Ярхо даже был похож на него — пошел в крупную отцовскую породу.

Тогволод повернул искаженное от боли лицо.

— Зачем твои прихвостни притащили меня сюда, Сармат? — И кивнул на деревянные столпы. — Вздумал приносить жертвы?

— Боги их любят, — заметил тот.

— Мятежник и братоубийца, трус и чешуйчатый выродок. Какому богу нужны твои дары? — Жуткий смех забулькал в глотке Тогволода.

Сармат приблизился к нему и по-змеиному склонился вперед.

— Ему. — Он повернулся и указал на идола за своей спиной. Огромный, с зияющим голодным ртом и символами, выжженными по набухшему заскорузлому дереву. У его основания плясало самое дикое пламя. — Это Мохо-мар, тукерское божество войны и огня. Мохо-мара мучает иссушающая жажда, и утолить ее может только человеческая кровь.

Тысячу лет спустя кочевники забудут своего древнего страшного бога, расщепив его на суровую Жамьян-даг, ездившую на бронзовой колеснице, и Сарамата-змея.

Тогволод смотрел на возвышавшийся над ним столп, и пылающие языки тонули в его зрачках.

— Ты совсем спятил со своими тукерами, раз решил отказаться от отцовских богов.

Сармат выпрямился и хохотнул.

— Не помню, чтобы княжьи боги принесли моему отцу благо. Но нет, я рад любым покровителям, даже чужим. И, видимо, небеса и подземные недра благоволят мне, дядя. Тукеры, некогда захватившие Касьязу, оставили здесь своего Мохо-мара. Мой черед его потчевать.

— Ты просто хочешь убить меня как можно унизительнее, вымесок. Решил кинуть, как барана, чужому богу, — рыкнул Тогволод, а Сармат, неспешно прогуливаясь вдоль исполинов, вздохнул.

— Не без этого.

Ночь над капищем была темна и тягуча. В толпе царило молчание, которое нарушали лишь слабые попытки пленных воинов, скрученных и оглушенных, избавиться от пут и человеческих рук, державших их за горло.

— Ну уж нет, — захохотал Тогволод, словно ему, связанному, брошенному на колени, действительно стало смешно. — Нет, сучоныш, так не пойдет. Я знаю только одного бога войны, и имя ему Тун, и мои предки пируют в его чертогах. Ты позволишь мне умереть в бою.

Сармат вздохнул снова, глубоко и почти горестно. Вновь остановился напротив мужчины и согнулся, упершись руками в колени. Его рыжие косы лизало мерцание костров.

— Подумай сам, дядюшка. Ты сломлен и побежден — что за радость мне биться с тобой? Какой от этого прок?

— А я о тебя свой меч марать не стану, — выплюнул Тогволод и, дернувшись, рявкнул: — Ярхо! Сразись со мной, если не растерял последнюю смелость.

Сармату это не понравилось. Он отошел, задумчиво поглаживая щетину, — Ярхо стоял на том же месте, где и прежде.

— Ты бы отказался. — Сармат понизил голос, пододвигаясь к уху брата. — Незачем. Я могу просто зарезать его и…

Но он знал, что произойдет дальше. Ярхо несильно оттолкнул его и шагнул вперед, вытягивая меч из ножен.

…Тогволода развязали, и кто-то дал ему клинок. Правда, не его — опухшие от веревок руки неохотно привыкали к чужому оружию. Тогволод мерно вращал кистью, сжимавшей меч, и вел широкими плечами, а Ярхо ждал, опустив оружие. И исполины в кругу скалились жадными ртами, в которые стекал свет оборотничьей луны и ритуального огня.

— Ты-то куда, дурень? — Перекинув рукоять из одной ладони в другую и обратно, Тогволод расставил ноги. Расправил грудь, глубоко выдохнул и вытер рубахой искривившийся в судороге рот. Ярхо не нападал. — Зачем ты это сделал?

Ярхо молчал, лишь лицо у него было пустое и скорбное.

— Что, язык проглотил? — крикнул Тогволод. — Отвечай!

Взревев, он бросился на племянника.

— Отвечай же!

А Ярхо скользяще отбил выпад. Лязгнула сталь, и костры зашипели яростнее.

— Зачем ты всех предал? — Сбилось дыхание. — Что ты не поделил с Хьялмой? Земли? Бабу?

Тогволод разрубил воздух у груди Ярхо — меч столкнулся с мечом — и в голосе мужчины зазвучали слезы.

— Бестолочь. Какая же ты бестолочь.

Это он впервые вложил оружие в детскую ладонь Ярхо. И он учил племянника всему, что знал сам, — Тогволод сажал Ярхо в седло, и он вел его в первой битве, и это он загонял с ним в лесах самых крупных и бешеных зверей. Среди братьев Ярхо всегда слыл лучшим воином, и сейчас мало кто мог сравниться с ним в искусстве. Ему еще не исполнилось и двадцати семи, но своего учителя он превзошел.

— Почему ты не нападаешь? — кричал Тогволод. Острие его клинка взвизгнуло у горла Ярхо — тот отбивался медленно, словно с неохотой. — Почему?

Тогволод бы не одолел его даже здоровым и отдохнувшим. Раненого и усталого же Ярхо мог победить с закрытыми глазами, но лезвие меча подобралось слишком близко и пропахало ему щеку — а он отшвырнул дядю даже не в полную силу.

— Что это такое? — Черты Тогволода перекосило от ярости. В груди хрипело рыдание. — Сражайся, как я учил тебя! Сражайся!

Издав звериный клич, Тогволод рубанул от плеча — Ярхо сумел бы уйти от удара, но не ушел, лишь слегка отвел его, и клинок рассек его кольчугу. Удар был страшной силы, и Ярхо не удержался на ногах, а Тогволод подмял его под собой.

— Бестолочь, бестолочь. — Слезы терялись в каштановой с проседью бороде. — Зачем, ну зачем ты пошел к нему?

Тогволод не успел ни вывернуть меч для удара, ни подняться, ни наброситься на племянника с голыми руками. Пальцы в свежих ожогах дернули его за волосы, изогнутый кинжал лизнул грязное горло, и плоть разошлась с тошнотворным хлюпающим звуком. Кровь Тогволода, густая и темная, хлынула ему на грудь, запачкала подбородок и шею придавленного его телом Ярхо.

Сармат, с усилием приподняв обмякшего мужчину, стащил его с брата. Вытер кинжал о штаны и наклонился, чтобы подать руку Ярхо, — тот стиснул ее сильнее, чем требовалось, и тяжело поднялся на ноги.

— Нет, так не пойдет, — сказал Сармат. — Ты мне живой нужен.

Развернувшись, он откашлялся.

— Слушайте. — Острие укололо ночную задымленную хмарь. — Слушайте вы, — Сармат указал кинжалом на пленных воинов, — и запоминайте. Слушайте внимательно: я пошлю нескольких из вас к моему брату, чтобы они поведали ему обо всем, что произошло здесь и что еще произойдет. Слушайте и вы, — острие метнулось в сторону горожан Косьязы, — и пересказывайте это на ярмарках своим соседям. Пусть об этом говорят ваши жены, ваши дочери и сыновья.