Книга Год Змея, страница 81 – Яна Лехчина

Оркки Лис зло пихнул ближайшую к нему лодку — та тяжело закачалась на воде.

— Не нужно.

— Лутый, какая муха тебя укусила? — Гъял нахмурил кроваво-рыжие брови. — Оркки Лис, что он творит? Зачем он…

— Рабом сделался, — огрызнулся Оркки. — Не видишь разве?

Тут же встревожилась Та Ёхо: она с трудом ковыляла на обеих ногах и занималась тем, что выуживала сокровища из повозки.

— Хийо! — Толстый сук, найденный для нее, с шорохом переваливался по траве и камешкам. — Ты зачем ошейник надеть? Куда собираться?

Лутый отбросил прядь с веснушчатого лба.

— К Молунцзе твоему пойду, — сказал залихватски и неестественно громко, глядя в сторону. — Хоть узнаю, как он своих слуг чествует. И прослежу, чтобы невесту свою не обижал, — зря, что ли, везли ее из самого Черногорода?

Совьон глядела на него, когда наклонялась, чтобы взять очередной ларчик, а Оркки по-прежнему не смотрел, разве только украдкой, — ему было больно.

— Хийо. — Голос Та Ёхо треснул. — Ты есть дурак. Ты зачем добровольно лезть в логово к Молунцзе? Хийо!

— То дело решенное, — отмахнулся Лутый, пиная озерный камешек. — Эй, Рацлава Вельшевна! Не против, что провожу тебя?

Драконья невеста наполовину сползла с валуна — длинные рукава лежали на нем, как крылья у обездвиженной птицы.

— Провожай, раз тебе свет не мил, — ответила хрипло. — Немногого стоит твоя жизнь, если ты так легко от нее отказываешься.

Лутый вскинул голову — над ним плыли облака, легкие и могучие, будто боевые корабли; солнце разбухало над Матерь-горой, словно наливающийся соком плод.

— Может, и так, — согласился он, — да только юркость моя не дешевле твоего приданого.

Жители соседней деревушки объяснили, где следует оставить откуп, но никто не рассказал, что произойдет потом. Прилетит ли сам Сармат-змей? Выступят ли из-под воды воины его брата? Когда перенесли все сокровища, то связали лодки между собой. Лутый легко впрыгнул в ту, что была не украшена, и перехватил весла. Оркки Лис подошел к нему, находясь по бедра в дымчатой воде, и запустил пальцы в вихры волос. Натянул, потрепал — не то сердито, не то ласково, а потом поцеловал в макушку. Спрятал лицо в сгибе локтя и отошел и не подходил даже тогда, когда прощались остальные и когда Совьон вела драконью невесту. Рацлаву она, стараясь не замочить платья, посадила в другую лодку, затянутую поверх сундуков и ларчиков лиловым и сизым шелком, с рассыпанными по дну жемчужинами.

— Видать, это все, — бесцветно заметила Рацлава, качнув головой. Тонко зазвенели височные украшения.

— Видать. — Совьон похлопала ладонью по вырезанному изваянию: скалящемуся крылатому змею, обвившему лодочный нос. Воительница, также стоя в воде, опиралась на него выпрямленной рукой.

Прежде чем упасть на скамеечку, Рацлава потянулась и неуклюже обняла Совьон. Уткнулась в ее плечо закрытым фатой лицом. Вдохнула запах ее волос и кожи: полынь, дым и сталь. Звякнули браслеты, застучали бусы — ничего не оставалось, кроме как обнять ее в ответ. Из-под качающейся лодки бежала рябь, слабый ветерок скользил над гладью, и в его потоках, распластав крылья, летел ворон… Матерь-гора восставала на той стороне озера, прямо напротив. Исполинская, великая — на нее старались не смотреть.

— Ну, полно. — Совьон мягко, но настойчиво отодвинула от себя Рацлаву. — Чем дольше прощаешься, тем горше становятся слезы, драконья невеста. Садись. — Ладонь Совьон безвольно сползла по ее спине, по ткани платья и кружеву рукавов.

Та Ёхо не рисковала заходить в воду так же глубоко, как и остальные, поэтому стояла недалеко от берега, тяжело опираясь о сук.

— Раслейв. — Она даже не успела утереть слезы, пролитые по Лутому, как глаза снова заблестели в щелочках век. — Раслейв, пожалуйста, играть своему мужу так, как никогда раньше. Чтобы эта гора лопнуть от песен и чтобы Молунцзе снова заснуть на тысячу лет.

Лутого она просила быть хитрее всех лис на свете — и Рацлава, печально улыбнувшись сквозь фату, ответила так же, как он.

— Я постараюсь.

А потом воины отряда обрубили веревки, связывающие лодки с берегом, и подтолкнули их к середине озера. Рябь заструилась яростнее — она перечертила солнце, отражавшееся в матовой глади. Лутый опустил весла — Рацлава не умела грести, и между двумя лодками натянулась толстая бечева. Первая медленно увлекла за собой вторую: жители из соседней деревушки рассказывали, что, благо, на водах подле Матерь-горы никогда не поднималось даже мало-мальски сильных волн.

Совьон, сидя на берегу, хмуро надевала сапоги.

— Тяжело, воронья госпожа? — тихо спросил Оркки Лис, расправляя штанину.

— Тяжело, — согласилась Совьон и поднялась.

Лодки неспешно достигли середины озера и застыли. Совьон смотрела, как легко качались змеиные головы над водой; как Лутый неуверенно приподнял весла, а Рацлава, сидевшая на застланной шелком скамеечке, теребила вплетенную в бусы свирель, — из-за расстояния Совьон скорее догадалась об этом, чем увидела своими глазами.

— Что теперь? — спросил Гъял, пощипывая щетину на горле.

— Ждать, — обронил Оркки Лис. Он не сводил с лодок настороженного взгляда и все ходил вдоль берега. Долго ходил — солнце успело разгореться. И, видимо, от горя и напряжения Оркки забыл об осторожности.

За их спинами остался редковатый лес — с соснами, местами обугленными дочерна, и подпаленными липами. Когда Оркки закричал, птицы испуганно взмыли с деревьев и поднялись над лесом шумным облаком.

— Эй, Сармат! — Он раскинул руки. — Где же ты? Отчего же ты не летишь? — Голос ухал набатом. — Где же ты?!

Но ответом ему были лишь птичий грай и легкое волнение на озере. Да Лутый приподнялся на лодке — наверное, пытался различить слова, и Рацлава запрокинула голову.

— Не тратить зря крик, — посоветовала Та Ёхо, устроившись в ногах Совьон. Ее слезы высохли, отдав место зеркальному блеску звериных глаз. Раскрасневшееся лицо снова стало лицом не печальной женщины, но воина и охотника. — Неужели ты думать, что тебя услышать Молунцзе?

— Может, не он, — задумчиво протянул Гъял, — так хоть его мамка.

Оркки зарылся носом сапога в тонкую траву и мелкие камешки. В горле саднило.

Из воинов на берегу Совьон первая распознала неладное: она пристально наблюдала за Рацлавой. И драконья невеста, мгновение назад сидевшая спокойно, почувствовала то, что заставило ее развести руки и испуганно сжать лодочные борта — словно в попытке удержаться.

— Течение.

— Что — течение? — не понял Гъял, оборачиваясь. — Нет здесь его.

— Появилось, — уточнила Совьон, стискивая кулаки. — Вода движется.

Оркки откашлялся, а Та Ёхо приподнялась на здоровой ноге. За множество локтей от них Лутый бросил весла под скамью — змей на носу его лодки вздыбился над гладью. Прикрыв глаза, Совьон могла представить, что находится рядом с Рацлавой, слышит, как стучат ее бусы и браслеты, как катается жемчуг по шелку; ощущает, как пузырится озеро вокруг.