Книга Жизнь и смерть в ее руках, страница 80 – Лариса Соболева

– Пятый час… Родной мой, тебе нельзя разговаривать.

– Ручка, бумага есть? – выговорил он слабым голосом.

– Нет… А зачем?

– Найди.

Она не стала спорить, как спорила бы раньше, выбежала из палаты, попросила у медсестры авторучку и лист бумаги, вернулась, показала ему.

– Пиши… – велел он.

Спартак Макарович продиктовал всего несколько фраз, которые, видимо, камнем лежали у него на сердце, потому оно и не выдержало. Жена писала и, не всхлипывая, не утирая слез, плакала. Она выводила буквы, раздираемая терзаниями: как же ее Спартик на такое решился? Ах, если бы он посоветовался с ней, ничего этого не было бы. Но сейчас поздно упрекать, сейчас надо заставить его жить, и она сказала ровным голосом, чтобы муж не догадался, как ей тяжело:

– Написала.

– Ручку в пальцы мне… дай. Подпишу.

Она огляделась, что бы такое подложить под тетрадный листок, ничего не нашла. Тогда вытряхнула на стул содержимое плоской сумочки, положила лист на нее, сверху руку мужа и вставила в безвольные пальцы авторучку. Собрав все силы, Спартак сделал росчерк, авторучка выпала из его ладони. Жена сложила лист и наклонилась к мужу, чтобы услышать, кому отдать записку.

– Спрячь, – сказал он. – Отдай Князеву…

– Отдам, ты только не волнуйся, – говорила она, пряча записку в бюстгальтер. – Я все сделаю, как ты хочешь. Отдохни теперь.

– Сейчас отнеси.

– Хорошо, хорошо… как скажешь…

Она была на все согласна, лишь бы он жил. Пусть будет инвалидом, отсидит в тюрьме, но живет. Остаться одной так страшно, ей нет еще и пятидесяти, жить бы и жить теперь, и потерять самого дорогого человека… нет, только не это. Сгребая со стула вещи обратно в сумочку, она то и дело поглядывала на мужа, а тот опустил желтоватые веки, замер.

Дверь открылась, кто-то вошел. Она вскинула глаза на рыжего мужчину без халата, видимо, он пришел проведать больного, время было как раз для посещений, да ошибся дверью. Мимолетная растерянность на лице его подтвердила: ошибся.

– Вы к кому? – спросила она, выпрямляясь.

Рука мужчины взлетела, указывая прямо на нее, будто он собрался уличить ее в страшном грехе. Она попятилась…

Захарчук отбрасывал голову назад с тихим стоном, потом опускал ее и пристально рассматривал Князева, сомневаясь, что это он. Так он проделал несколько раз, не находя слов, способных передать его чувства и мысли.

– Дать выпить? – сжалился над ним Бомбей.

– Дай, – коротко бросил Захарчук, снова изучая Князева.

Но теперь он уже раскачивал головой из стороны в сторону, словно без слов отчитывал всех: ай-яй-яй. Бомбей протянул ему половину бокала водки – он был человек понимающий, Захарчук выпил залпом, утерся тыльной стороной ладони и неожиданно расплылся в широкой улыбке:

– Я рад, ух, как я рад… Но какого хрена мне не сказали? Какие же вы все негодяи! И первый Клим. А я все равно рад. Ну, теперь мы им устроим.

– Как обстоят дела с Юговым? – спросил Князев.

– С него глаз не спускают, – заверил Захарчук. – А я не въезжал, при чем здесь Югов. Ну, прооперировал Князева, ну, Пал Палыч исчез непонятным образом, в чем же вина Югова, чего от него-то хотят? А потом знаете что подумал? Югов сам увез Князева, спрятал, чтобы его не грохнули вторично, поэтому на хирурга пошла атака. Как же я не догадался?

– Не до того тебе было, – сказал Клим.

Малика накрыла на стол, позвала:

– Идите ужинать. Ночь предстоит бессонная, наговориться успеете.

Только начали есть, как вдруг без предупреждения приехали Чупаха с Урванцевой. По их серьезным лицам нетрудно было понять: что-то произошло, но Павел Павлович решил не гнать лошадей, пригласил гостей поужинать. Оба признались, что голодны, Маля принесла им тарелки и приборы. Если начало ужина протекало весело, так как Захарчуку наперебой рассказывали о мнимом покушении на Князева, приправляя рассказ остротами, то гости внесли тревожную ноту в застолье. Захарчук первым проявил нетерпение:

– Ну, чего там, говорите, что еще нас ожидает?

– С Юговым?.. – Клим осекся, сама мысль казалась ему чудовищной, внутри все опустилось.

– С Юговым все в порядке, насколько нам известно, – сказала Урванцева. – Но вот с вашим, Пал Палыч, главным инженером…

– Умер? – вытягивал из нее Князев.

– Хуже, – сказала она. – Застрелен. Сегодня его застрелили, где-то в половине пятого. Жену тоже. Выстрелов никто не слышал.

– Обоих?! – у Князева вырвался возглас ужаса.

– Он пришел убить Спартака, – на этот раз стал объяснять Чупаха. – А в палате жена оказалась. Кто из убийц оставляет свидетелей? Были бы там врач, медсестра, он всех положил бы, кто видел его.

– Как же так, в больнице… – недоумевал Клим.

Никто не ел, кроме Чемергеса, которому до печки были переживания из-за незнакомого человека, желудок ближе.

– Это наш просчет, – ответил Чупаха Климу. – Мы не предполагали, что убийца придет в дневное время, собирались приставить охрану ночью. Преступник позвонил дочери, та рассказала, что у отца инфаркт и в какой он больнице. Он пришел в час посещения больных, народу бродило по коридорам достаточно, чтобы его не приметили. Он ничем не рисковал. Зашел в палату, выстрелил через глушитель обоим точно в лоб, потом спокойно ушел.

– В лоб? – подхватился Бомбей. – Я знаю одного мастера, пускающего пулю прямо в лоб, это его прикол, гуманный способ переселить человека в мир покойников.

– И кто же это? – спросила Урванцева.

– Гриб. Его почерк. Раз он закрутил всю эту кутерьму, а она пошла не по его плану, он же решил ее и закончить. Гриб редко сам берется за исполнение, только в крайних случаях, значит, этот случай наступил, больше скажу – припекло его.

– А насколько хорошо Гриб знает вас? – спросила Урванцева.

– Знает немного, – уклончиво ответил тот. – Теперь Гриб будет валить всех подряд – своих, чужих, попутчиков, зевак, – всех, кто стал у него на пути.

– Давайте-ка посчитаем, – предложила Урванцева. – Как вы думаете, он догадался, что Пал Палыч и Малика инсценировали покушение?

– Запросто, – сказал Бомбей.

– А наше участие как он расценивает, на ваш взгляд?

– Так… – протянул Бомбей задумчиво. – Ну, поначалу Гриб, конечно, поверил, что Князева подстрелили. Но когда тот загадочно исчез из больницы… Первый вариант у меня такой: Князева мы увезли сразу же, вы к раненому почти не подходили, потому Гриб может думать, что вас тоже обвели. При этом он догадался, что главный пособник – Югов. Второй вариант: он догадывается и о вашем участии.

– Хотелось бы, чтобы не догадывался, – сказала Урванцева.