Книга Криминальные рассказы (сборник), страница 6 – Аркадий Кошко

Я был в затруднительном положении и решил посоветоваться с прокурором суда Арнольди.

— Не знаю, что и посоветовать вам, — сказал он мне. — При освобождении Е. он может бежать или испортить вам дело. Впрочем, делайте как хотите, Аркадий Францевич. Вам виднее.

— Я освобожу вас до суда, — сказал я Е., — но приставлю к вам двух агентов, несущих денно и нощно дежурство при вас.

— Помилуйте! Для чего эти предосторожности?

— Нет, уж вы извините, но они необходимы.

— Ну что же, пусть будет так!

Дня через три Е. написал Зильберштейну до востребования. В этом письме он изъявлял согласие на переговоры о выгодном деле, но заявлял, что сам выехать не может, а готов прислать родного брата, каковому доверяет, как самому себе. Вскоре пришел ответ от Зильберштейна с подробным указанием дня, часа и места встречи.

Для свидания Зильберштейн выбрал Саксонский сад и скамейку как раз против входа в летний театр. Для большей точности он просил г. Е. держать в руках местную русскую газету «Варшавский дневник». Е. тотчас же написал о приемлемости времени и места, и я стал собираться в путь. К назначенному сроку я с двумя агентами выехал в Варшаву.

В условленный час я был в Саксонском саду на указанной скамейке и внимательно прочитывал широко развернутый «Варшавский дневник». Кругом меня никого не было, если не считать какой-то толстой еврейки с младенцем, сидящей напротив. Прошло полчаса — никого. Прошел час — никого. Я собрался было сокрушенно уходить, полагая, что нечто совершенно непредвиденное задержало или напугало Зильберштейна. Как вдруг моя еврейка перешла площадку и подсела ко мне. Немного помолчав, она с обворожительной улыбкой спросила меня:

— Скажите, мосье, вы русский?

— Русский.

— Уй! Люблю я русских, хороший, щедрый народ!

Я поклонился.

— Вы живете в Варшаве или приезжий?

— Приезжий, сударыня.

— Я так и думала! Вы не похожи на варшавянина. Вы из Петербурга?

— Нет, я из Москвы.

— Из Москвы?! — как бы удивленно улыбнулась она и, тотчас же прильнув к моему уху, прошептала: — Ну так я уже вам покажу сейчас господина Зильберштейна!

Она повела меня на Трембацкую улицу, подвела к какому-то небольшому кафе и указала на столик у самого зеркального окна.

За ним сидел еврей, лет сорока, рыжеватый, довольно прилично одетый.

Он взглянул на нас через окно и улыбнулся моей провожатой.

Я вошел в кафе и направился к Зильберштейну. Он приподнялся навстречу, и мы молча пожали друг другу руки. Сели.

— Мне очень приятно познакомиться с таким хорошим человеком! Мы так хорошо работали вместе, вы всегда так аккуратно платили, словом, делать с вами гешефты — одно удовольствие!

Я улыбнулся:

— Да, собственно, вы работали не со мной, а с моим братом. Но это, конечно, все равно.

— Ну и какая же разница? Ваш брат нам писал, что приедете вы, и я прекрасно знаю, что вы не господин Е., а его брат. Ну не все ли равно?

— Положим, и моя фамилия Е., но, конечно, я лишь брат вашего покупателя. — И для большей достоверности я вытащил паспорт и раскрыл его перед Зильберштейном.

— Зачем мне ваш паспорт? Разве я сразу не вижу, с кем имею дело? — Тем не менее он запустил глаза в документ. — Знаете, господин Е., раньше чем разговаривать о делах, выпьем по келишку? Ну?

— Хорошо бы позавтракать сначала, я голоден.

— Можно и позавтракать! Отчего нам не позавтракать?

— Да, но здесь как-то неуютно! Пойдемте в какой-нибудь ресторан почище!

— Видно, господин Е., что вы настоящий аристократ, работаете, так сказать, на широкую ногу! — И Зильберштейн восхищенно на меня взглянул.

— Да, слава богу, пожаловаться не могу, обороты хорошие делаю!

— Ну так знаете, что я вам скажу? Если мы договоримся, вы — миллионер! Поверьте слову Янкеля Зильберштейна!

— Ладно, ладно! Об этом после, господин Зильберштейн, а теперь бы поесть!

— Идемте, идемте, господин Е.! Я тут недалеко такой ресторан знаю, что останетесь довольны: такие фляки, такие зразы, такой Цомбер подают, что сам господин Ротшильд не забракует!

Зильберштейн привел меня в довольно приличный ресторан.

Выпили мы с ним рюмки по три старки, и мой еврей размяк.

— Какой вы симпатичный и компанионный человек! С вами так приятно иметь дело! — восклицал он поминутно.

Мы принялись за завтрак.

— Знаете, господин Е., я такое, такое дело хочу вам предложить, что если до сих пор мы зарабатывали копейки, то на новом гешефте будем зарабатывать рубли!

— Да, вы в одном из ваших писем намекали; я хорошенько не уверен, но мне показалось, что вы имеете в виду гербовые марки?

— Юдишер копф! — восхищенно воскликнул Зильберштейн. — Да, я именно об этом и «намекивал». Вы только подумайте, разница-то какая! Пятирублевые, десятирублевые, наконец, боже ты мой, сорокарублевые марки! Вы понимаете меня?

— Отлично понимаю! Но прежде чем говорить, нужно и на товар посмотреть.

— Пхе, само собой! Кто же заглазно товар покупает? Да еще такой деликатный?

— Вот я про то и говорю. Покажите образцы, а то и самое предприятие, чтобы я мог судить как о качестве, так и о солидности и размахе дела.

— А вы надолго приехали в Варшаву?

— На несколько дней, во всяком случае, в зависимости от того, сколько потребует дело.

— Ну так нечего и торопиться! Я переговорю со своим компаньоном, и завтра мы вам покажем и образцы, и если он только согласится, то и самую выделку. Я хоть сейчас готов вас повезти, да приходится считаться с ним, а он недоверчив и боязлив.

Однако после второй бутылки вина Зильберштейн проникся горячей ко мне любовью и патетически воскликнул:

— Да что уж вас мучить, — вот вам образцы!

И он достал из бумажника несколько гербовых марок. Я принялся разглядывать эту не менее изумительную работу.

Подвыпивший Зильберштейн укоризненно воскликнул:

— Что вы делаете? Неужели вы невооруженным глазом думаете что-нибудь увидеть?! Да возьмите же, господин Е., лупу, лупу возьмите, вот она! — И он протянул мне лупу.

— Благодарю вас, у меня есть лупа. Я сначала желаю получить общее впечатление.

Поглядев со всех сторон марки, я затем принялся их исследовать и через лупу. Наконец, оторвавшись от этого занятия, я солидно промолвил:

— Товар хорош, без изъяна, ничего не скажу, даже удивительно!

Зильберштейн самодовольно улыбнулся.

— Вы, быть может, думаете, что Зильберштейн вам хвастает и показывает настоящие марки?