Онлайн книга «Братья. Книга 2. Царский витязь. Том 1»
|
Не в час молвил. Вот он, Порейка: мнётся, топчется, шапку терзает. Внятное слово хоть клещами тяни. Хорош женишок! – Погодь! – сообразил вдруг большак. – Тебя кто напугал? – Ну… Порейка приподнял виноватую голову, быстро покосился на девок. Лигуй досадливо выхватил у Чаяны ширинку. Утёрся, в сердцах метнул наземь. – Брысь! – Девок сдуло. Хозяин вновь насел на разведчика: – Сказывай толком! – Как не забояться было, батюшка, – стал рассказывать Порейка. – Добрые люди с дороги бы отдохнули да по вехам дальше пошли. А эти мало что за ворота нейдут… Как полночь, костры смрадные возжигают! Галдят, поют не по-нашенски, аж волосы дыбом! В бубен гудят… Вроде простые слова, но на краю зрения вспыхнуло зарево, пустились в пляс тени. Рука сама поползла к поясу, где рясами висели обереги: крохотный топорик, ножичек, ложечка… Лигуй сделал усилие, подбоченился. С усмешкой спросил: – Государя зятя моего видел ли? – Видел, – обрадовался Порейка. – Отрок ещё. Собой худенький, волосы пакляные… По гребню узорочному догадался. «Отрок… – Думы трудно возвращались в прежнее, приятное русло. – Повяжу девкой недоросля, подомну, в моей воле будет ходить. И кто мне, царскому свояку, на купилище о пошлине заикнётся? А младшую…» – Только ты, батюшка, сделай милость, дальше за ними лазутить иных посылай, – сказал вдруг Порейка. – Ты уж как хочешь, а не пойду я больше туда. Хозяин сделался грозен: – Перечить мне? А у самого рука снова дёрнулась к оберегам. – Не пойду, – упрямился парень. – Нечисто в Кижах! Повадились там… вставать да бродить, вот что! Лигуй аж отступил на полшага. …Ледяная рука легла на плечо, мелькнул чёрно-зелёный рукав… Двор притих. Люди переглядывались. Все думали об одном. И Лигуевы чада, и прежние Бакунины домочадцы. Вслух говорилось только о злых дикомытах, натёкших через Светынь, но шила в мешке не утаишь. Как Лигуй ни скрытничал, правда точилась. – Не баб старых пугаешь! – проскрипел он сквозь зубы. – Чем поклянёшься, что не лень свою покрываешь? – А вот этими снегоступами! Коли вру, пусть изломятся, с места вовсе не пойдут! Только что я Кижами повернул, чую, будто бы идёт кто за мной. Снег мнёт, в шею дышит! Оглянусь – никого! И Порейка наотмашь ударил перед собой воздух, гоня незримое зло. – Всё, что ли? – мрачно спросил Лигуй. – Весь страх? – То не страх, батюшка, полстраха, – был ответ. – Выскочил я из лесу, опушкой иду… вдруг сзади как заревёт, как застонет: у-у! Я смотреть, а по снегу пёрышко катится… чёрное… А только что не было! И птица не пролетала! Отколь среди пустого места взялось? Парни начали пятиться. Бабы, какие высунулись в двери, живо попрятались. Многим были памятны россказни маяков про торг в Шегардае. Про пятерушечника Богобоя, похабника Мораны… в одну ночь ставшего Богумилом, исступлённым мораничем. Люди горазды забавлять себя страхами. Покуда эти страхи – чужие. Покуда не выскакивают из-под ног, не виснут на вороту! Порейка понизил голос до шёпота: – А ветер как затеял песню выть, ту самую, Ба… э-э… ну, песню нагальную. Сани белы лебеди, на дорогу выводи! Только тихо так, жалостно… Будто из-под земли! У Лигуя померкло перед глазами. Чёрное, зелёное, кровавое вырастало из снега. Шло к нему. Тянуло мёртвые руки… «В три шеи гнать злосчастье ходячее. Ещё не хватало, младшую за ненадобного! Чтобы всё добытое – меж пальцами водой утекло?..» Порейка смекнул: зря взялся болтать. Поздно! Хозяин смотрел зверем, вчерашние дружки отступали, никто не хотел касаться его. Особенно те, с кем показывал пришлым людям подпоры в снегу, с кем вместе смотрел, как внизу смешно кувыркаются сани, люди, оботуры… – Перо-то хоть на месте покинул? На погляд нам не подобрал?.. – В молодечную спать не приходи! С одеялом выкинем! – Без приносов ворожейных обойдёмся… Порей озирался, всплёскивал руками, как подбитая птаха: – Я ж… Братцы! Я ж упредить!.. – Без упреждений хороши будем. – За ворота ступай со всем, что в Кижах налипло! Лигуй зябко передёрнул плечами. Зеленец в Ямищах был богат и желанен, но на грево не особенно щедр. Любой ветер напрочь сдувал туман, в одной рубахе среди двора долго не простоишь. Особенно после таких-то известий. От прикосновения ледяной руки нет заслона, кроме святого огня. Скорей светильники зажигать! Больше, ярче!.. Лигуй взбежал на крыльцо. – Батюшка… – жалобно раздалось сзади. Дверь бухнула, отсекла. Лигуй не оглянулся. Чего ради? Выгонят, значит быть по сему. При виде грозного хозяина Удеса и дочки сразу вскочили. Молча стали смотреть, как он теплит Божью огнивенку. Едва сел на красное место – с поклонами поднесли завтрак. Против обыкновения, женское покорство не радовало. Хотелось придраться, швырнуть мису в стену. Хорошо бы и самим науку задать. Лигуй взял ложку, молча принялся есть. Ничего не случилось. Всё же бесталанный Порейка приволок из лесу налипший клок темноты. В этот день всё шло вкриво. Замызганные трудники на ямах только поспевали ловить упущенные черпаки. Поднимали одну воду без дёгтя. Кое-как наполняли вонючей жижей ушаты. На полпути до отстойника незримая рука сбивала ушаты с хлудов. Чёрные девки бросались спасать дёготь, но совками много ли соберёшь?.. Пороть дур, без щады пороть! Чтоб сердце в ручки, в ножки ушло, проворства добавило!.. Хозяин самолично брался за плётку, но до вечера оберегов на его поясе знай прибывало. Ночь не принесла облегчения. Не растешили даже приятные мысли о скорой женитьбе. О тёплом, податливом теле ещё не старой вдовы. Всё нынче было отравлено, объятия казались опасными. Бабы в постели умеют разум отнять. Выведать тайное. Глянет Удеса ему в глаза, вдруг душу увидит? Лигуй тяжело ворочался, полати скрипели. «Может, лучше ей ненароком в яму дегтярную оступиться? В лес пойти да под деревом задремать?.. Аюшка молода, умишко цыплячий, живо моим золотом глаза да уши завесит…» За стеной ещё не ложились. Сквозь брёвна, как с того света, доносилось тихое пение. Чаяна отпускала девичью волюшку, оплакивала, оставляла сестрице. То, что вдова с дочерьми как будто тайком от него пытались блюсти свадебный чин, почему-то вконец смутило Лигуя. Он рывком сел. Зарычал, швырнул одеяло. Последний жирник ещё горел, бросая по углам тени. Чёрные с зеленью… До зуда хотелось грохнуть дверью, бешено опростоволосить Удесу. Сорвать зло. После – явить чади царапины от ногтей: «С ножом посягала!..» А как рассветёт, скорым шагом за Кижи! Размыкать по ветру Десибрата и всех, кто за тыном неведомо кому ворожит! Что они смогут, на коряжинских подушках возросшие? Головы долой! В самой глубокой и чёрной яме серебряный гребень похоронить!.. |