Книга Диван для Антона Владимировича Домова, страница 50 – Алан Араменко

— А сегодня будут пирожки? — поинтересовалась малышка, когда тот откручивал вышедший из строя источник света.

— Если хочешь, то да, — ответил Антон и повернулся посмотреть на Нину, вошедшую в комнату.

Девушка уже переоделась и умылась. Полотенце в их номере присутствовало только количеством одна штука — хорошо, хоть так! — но так как вчера она использовала его, когда промывала рану Антону, то теперь невытертые капли все еще стекали по волосам и краям ее круглого белокожего лица. Она выглядела растерянной, но одновременно собранной.

— Выезжаем, — сказал Тоша, и та согласно кивнула.

От стекол машины отражались убегающие деревья и столбы. Серое воплощение дня давило на сознание и лишь усугубляло хмурое настроение. Похолодало. Ни у кого не было ничего теплого, а очень хотелось чем-то укрыться. В приоткрытое, чтобы стекла не запотевали, окно врывался порывистый колючий ветер и шум улицы, еще больше холодя.

Нина съежилась почти в комок, сидя там, сзади, и глядя, как Антон уверенно и четко ведет свою машину к цели, ни на что больше не обращая своего внимания. Она дрожала, и ее кожа покрылась мурашками. И это только еще больше расстраивало девушку и злило. Краешком глаза она иногда следила за Кири, которая, держа свою шкатулку и лампу, как-то умудрилась обнять коленки своими тоненькими ручками. Эта беззащитность и детское поведение бесили ее.

В очередной раз бросив взгляд на соседку Домова, Нина увидела, как та поежилась. Тоша тут же закрыл окно и включил печку. От этого девушка чуть не вскрикнула. Она совсем околела на заднем сиденье, обдуваемая ветром и терзаемая воспоминаниями, — он не мог не заметить в зеркало заднего вида! — но ничего не менялось. А вот стоило этой малышке лишь намекнуть на то, что она замерла, и тот бросился все исправлять! Аки принц в латах!

Но это она, а не эта мисс невинность, вчера услаждала его! Это ее тело он сжимал вчера в своих объятиях. Ее губы касались его кожи. Это она отреклась от разума и отдалась черной, бездонной страсти… Отчего?! Отчего тогда он ведет себя сегодня с ней, как с чужою?!

Разрываемая ревностью, взявшейся так резко и из ниоткуда, она решительно ото всех отвернулась, уставившись на скучный и унылый пейзаж. Однако, казалось, совсем не видела тех объектов, что проносились перед ее глазами, потому что все еще словно глядела в те черные глаза, что во мраке блестели так греховно и притягательно.

Шоссе, по которому они должны были добраться до назначенного места, оказалось временно закрыто из-за строительных работ, а дублирующее его было так забито транспортом, что в итоге в подмосковный городишко, в котором и находилась учебная база «Seven», они прибыли уже под вечер. Да к тому же неожиданно выяснилось, что в этот день у всех нормальных людей был выходной, так как сегодня — воскресенье. Так что нашим героям пришлось вновь устраиваться на ночь.

Вариантов, где завалиться до завтра, было немного, и раз уж выбирать не приходилось, они остановились в первой же попавшейся им на глаза гостинице.

Администраторша средних лет с таким лицом, какие обычно принадлежат безумным сплетницам, внимательным взглядом проводила Антона и его двух подружек, одна из которых отчего-то тащила с собой животное, разрываемая жутким любопытством и желанием позвонить подруженции, дабы поделиться рабочими новостями. Тот подлил масла в огонь, схватив, прежде чем скрыться из виду, Кири за плечико одной рукой, а Нину за попу другой.

Малышка на это лишь улыбнулась, как будто для Домова было привычно так поступать, зато вот спутница постарше вздрогнула и неосознанно отстранилась. Так как все это затевалось лишь для того, чтобы дать администраторше больше поводов для подозрений, Антон без лишних слов опустил руку.

Они прошли в свой номер. Кири сразу плюхнулась на кровать, к ней же Нина положила и кошку. Эти двое прекрасно сосуществовали вместе, причем — удивительно! — не пересекаясь. Сама же девушка устроилась в кресле и, чтобы хоть как-то отвлечься от осаждающих ее мыслей, схватила лежавшие на столике журналы, принявшись их читать с таким серьезным видом, будто там рассказывалось об Александрове и его делишках, а не о шляпках и сумочках.

Домов, бросив в угол вещи, вышел в коридор, заявив, что пойдет купить еды. Его никто не останавливал. Несмотря на уже не ранний час, было еще светло, чтобы Кири сильно волновалась, а Нина и вовсе не желала его видеть.

Вскоре он вернулся с продуктами. Откушав в полнейшей тишине скромненьких бутербродов и — по просьбе Кири — пирожков, они вновь занялись каждый своим делом. Тоша завалился на кровать рядом со своей «сестричкой». В магазине, где он затаривался, ему на глаза попались фломастеры и раскраски, и он — черт побери, отчего?! — приобрел всю эту муть. Девочка совершенно не знала, что нужно с нею делать, и Антон, словно и правда старший брат, принялся рассказывать и показывать. Этот процесс так увлек ее, что она даже отпустила лампу и шкатулку, хотя они все равно были с нею рядом.

Нина все так же сидела в кресле. Ее лицо было чересчур серьезно, хотя на самом деле она просто пыталась сосредоточиться на тексте, ведь она просматривала одну и ту же страницу уже десять минут и ничегошеньки не могла понять! Слишком много мыслей кружилось в ее головке, чтобы было возможно ни о чем не думать. Иногда девушка поглядывала на своих спутников, и в эти минуты не могла решить, бесит ли ее то, что Антон так мил с этим мелким отродьем семи судей, или же, наоборот, умиляет.

Наконец Кири задремала. Ее личико было умиротворено, она мирно посапывала, прислонившись к Домову, словно зная, что так была в безопасности.

— Разбери его, — обратился Тоша к Нине.

Та не сразу поняла, о чем он, но потом, догадавшись, встала. Ее кресло, в котором она совершенно безрезультатно пыталась выкинуть прошедшее из головы, было дополнительной кроватью. Вскоре Кири, бережно перенесенная Антоном, уже лежала на нем — с ее хрупкой конституцией как раз! И рядом с ней находилась шкатулка, помещенная ей под ладонь, и светила лампа — на случай, если она проснется ночью.

— Ой, мороки с ней в институте у ученых было… — прошептала Нина, глядя на маленькое тельце, скрюченное в позе эмбриона.

— Да уж, — согласился Тоша. — Хотя… в ее комнате горела целая сотня ламп, ей не должно было быть так же страшно, как тут.

— Целая сотня?! — удивилась девушка.

— Да, очень много. Я чуть не ослеп, когда зашел.

— Это с непривычки. Из темного коридора…

— Говоришь так, словно была там.

— Нет, никогда, — возразила Нина. — Я просто представила… Только отец Жени как-то наведывался в институт… Нас он с собой не брал.

— Ясно.

— Да и кто бы нас туда впустил? Охрана там хорошо поставлена! Просто так не проскользнешь. Там из одного кабинета в другой-то не попадешь, если нет допуска, а не то чтобы внутрь пробраться незаметно или выбраться из него!

Домов внимательно на нее посмотрел.

— Николай Иванович собирал информацию… — неуверенно оправдалась девушка. Пристальный взгляд черных глаз смутил ее.