Книга Стрекоза летит на север, страница 48 – Юлия Климова

– Угу, – ответила я.

Уже около двери она обернулась и, приподняв правую бровь, спросила:

– А почему ты не сказала мне, что знаешь Павла давным-давно и что между вами были отношения вовсе не дружеского характера?

Так вот почему бабушка находилась в столь благодушном настроении! Мария Александровна выдала ей всю правду, и наша история приобрела совсем другой оттенок. Из практически посторонних людей, соединенных договором, мы превратились в уже состоявшуюся пару. А старая любовь, как говорится, не ржавеет… «Они просто поссорились, вот и все. Помирятся! Никуда не денутся! Обычное дело: притираются после разлуки», – приблизительно так думала бабушка. Она, наверное, очень удивилась, узнав, как развивались наши отношения. Я выбрала того, кого наметила мне и она. «Ланье, она бесспорно Ланье», – наверняка еще мысленно добавила Эдита Павловна, кивнула в такт выводам и победно улыбнулась.

Поборов в себе острое желание гордо вздернуть подбородок и соврать: «Это ложь, ранее мы никогда не встречались», я пожала плечами. Но бабушке ответ и не требовался; она лишь хотела поставить меня перед фактом – ей все известно.

– Жду тебя через час внизу, – произнесла она и вышла из комнаты.

– Я своего решения не изменю, – тихо, но твердо произнесла я. Память понесла меня в прошлое, но странно: фигуры оказались размытыми, тени бледными, а слова неразборчивыми. Все замелькало и остановилось. Теперь я видела лишь Тима: вот он приехал в частную школу с гостинцами, вот еще раз приехал, вот мы едим мороженое, а вот он говорит, что месяц пролетит быстро…

Легкость и уверенность вернулись в мою душу.

* * *

Я собралась довольно быстро: надела платье и ожерелье, расчесала волосы, нанесла немного розового блеска на губы. Изумруды и бриллианты не сверкали вызывающе, и мне это очень нравилось, они даже казались тусклыми, будто погасли специально, скрывая тайну нашего знакомства. Но я знала: стоит оказаться в людном месте, и они вспыхнут, демонстрируя свою силу.

Бабушке потребовалось гораздо больше времени. Распорядившись, чтобы ей принесли чай в комнату, она долго разговаривала с кем-то по телефону. По пути в кухню я слышала ее бодрые восклицания и трескучий смех. «Пожалуй, успею съесть бутерброд, – решила я. – Главное – не заляпать чем-нибудь платье».

– Вы куда? – раздался голос Леры, когда я уже спустилась на первый этаж.

– В галерею «Дюма», – ответила я, задрав голову.

– Я с вами! По чертовому ящику ничего не показывают! – Она махнула телевизионным пультом и вдруг замерла с недоверчивым выражением лица. – На тебе ожерелье?.. – Быстро пробежав по ступенькам вниз, Валерия остановилась рядом со мной. – На тебе ожерелье? – повторила она. – Кто бы сомневался! Ты везде пролезешь без мыла!

– Бабушка дала, – просто и честно сообщила я.

– Конечно. С тех пор как ты вернулась, все идет наперекосяк. И почему тебя нельзя отправить на Луну? Или обратно в деревню… пасти коров! – Глаза Валерии блеснули, но она взяла себя в руки, высокомерно оглядела меня с головы до ног и скривилась: – Платье совершенно дурацкое, ты бы еще саван надела.

– Его не было в моем шкафу.

– Бабушка! – Лера развернулась и теперь понеслась по лестнице вверх. – Бабушка! Я еду с вами! А еще… а еще… мне нужно с тобой поговорить! Это нечестно!

Не нужно было обладать особой сообразительностью, чтобы понять, чего она потребует: ожерелье немедленно должны снять с меня и отдать ей. Я даже представила, как моя двоюродная сестра с победной улыбкой держит его в руках, приподнимает и надевает. Дотрагивается кончиками пальцев до камней и едко произносит: «Ну что, съела? Чья взяла?»

Если бы не память о маме, я бы к этому отнеслась легко – у меня вообще никогда не было желания носить дорогие украшения, без них я чувствовала себя гораздо комфортнее.

«Нет, бабушка ее не послушает», – подумала я.

Эдита Павловна хоть и не удовлетворила выдвинутое требование, но решила вопрос мудро и дипломатично. Когда Валерия с небольшим опозданием спустилась в зал, на ней было надето умопомрачительное платье цвета чайной розы, а в ушах и на шее сверкали бриллианты.

– Ты очень красивая, моя дорогая, – ровно произнесла Эдита Павловна и обменялась с Лерой довольными взглядами.

– Конечно, красивая! Ты же мне когда-нибудь подаришь этот наборчик?

– Этот «наборчик», – улыбнулась бабушка, – стоит целое состояние. Но он будет твоим. Позже. Когда ты окрепнешь.

Полагаю, в большинстве случаев Эдита Павловна держала свое слово – моя двоюродная сестра буквально вспорхнула и полетела к двери.

– А ожерелье Ланье я надену в следующий раз, понятно? – шепнула Лера, когда мы уселись в машине на задних сиденьях.

Она действительно была хороша и в отличие от меня уверена в своей женской красоте и притягательности. За счет косметики и украшений Лера выглядела старше лет на пять и выигрывала еще и этим. Не знаю, отчего я стала нас сравнивать, может, оттого, что мне вдруг показалось, будто мы соперницы. Но почему так? Вроде никого делить мы не собирались. Павел? Нет. Он с каждой минутой все отдалялся и отдалялся… Он становился чужим.

Посмотрев на водителя, я тихо вздохнула. Если бы нас вез Тим, а не этот черноволосый дядька, я бы пребывала на седьмом месте от счастья, но, увы, увы, увы…

– Ты чего улыбаешься? – услышала я голос Леры.

– Просто так, – ответила я и посмотрела на нее.

Моя двоюродная сестра теперь очень походила на свою мать, собственно, она ее копировала, старательно играя роль светской львицы. С удивлением я поняла, что больше нет капризной, эгоистичной Леры, а есть эффектная и сдержанная Валерия.

* * *

В галерее «Дюма» царила атмосфера, к которой я уже успела привыкнуть, посещая с бабушкой другие светские рауты. Не важно, какие были декорации: открытие выставки ювелирных украшений (первый день только для избранных) или благотворительный вечер в каком-нибудь особняке – все похоже. Тихая плавная музыка, приглушенные голоса с обязательными приветственными восклицаниями, улыбки, не сходящие с лица дам (часто приторные и наигранные), островки мужского смеха и дым дорогих сигарет и сигар в специально отведенном месте, где ведутся непонятные разговоры. Обычно это навевало скуку.

– Я сама здесь все осмотрю, – заявила Лера, огляделась, плавно поворачивая голову направо и налево, улыбнулась и отделилась от нашей процессии.

Направляясь к колоннам, она слишком виляла бедрами, что портило выбранный ею образ.

– А я поздороваюсь со старыми друзьями. Ты тоже прогуляйся, ознакомься с фотографиями, поешь чего-нибудь, – небрежно произнесла Эдита Павловна и поплыла в другую сторону.

Если напрячь фантазию (причем очень сильно) и представить Леру Алешей Поповичем, бабушку – Ильей Муромцем, а меня – Добрыней Никитичем, то не так уж и много дорог оставалось на выбор, всего-то одна.