Книга Рынок для убийства, страница 20 – Фрэнк Грубер

— У меня к вам еще один вопрос, святой отец. Но вы можете не отвечать на него, если вам так предпочтительнее. Был ли брат Амбросий венгром по национальности?

— Нет. Он был немец. Его настоящее имя Шнайдер. Родом из Баварии. — Аббат сделал паузу и добавил встревоженно: — Меня беспокоит, не рассказываю ли я вам все это из-за того, что кто-то затаил злобу на брата Амбросия?

— Нет, святой отец. Вы говорите мне все это, потому что вы просто человек и хотите, чтобы восторжествовала справедливость.

— Справедливость или наказание? — Отец Селестин покачал головой. — Мистер Танкред, вы говорили мне, что больше не являетесь солдатом?

— Да, вот уже четыре года.

— Но вы все еще живете за счет меча?

— Нет, — отрезал Танкред. — Но я не собираюсь пасть от меча.

С тем он и отбыл от аббата. Пока ехал по извилистой проселочной дороге, ожидал встретить человека из Сюрте, блокирующего выезд на главную магистраль. Однако его там не оказалось.

Зато он стоял в вестибюле небольшого отеля в Дьеппе, когда Танкред вошел туда после того, как вернул арендованную машину в автомобильное агентство. Танкреда осенило:

— Автомобильное агентство… Это они уведомили вас, лишь только я арендовал машину?

— Нет, — возразил Николя из Сюрте, — не автомобильная компания, а инспектор Шлегер из полиции Гамбурга.

Танкред скорчил гримасу:

— Он что, позвонил лично вам?

— Он позвонил в офис Сюрте, сюда, в Дьепп, — кивнул Николя. — Отсюда можете сделать вывод: инспектор Шлегер знал, что вы посетите Дьепп. И скажу вам больше, чтобы не тратить даром время, строя догадки. В полицию Гамбурга поступило сообщение, разумеется анонимное, что вы возвращаетесь сюда… на место вашего преступления.

— Какого преступления?

— Какое преступление было совершено в здешних окрестностях, месье?

— Никакого, — огрызнулся Танкред. — Лично мною — никакого.

— Думаю, нам следует поговорить об этом, — предложил Николя. — Если не возражаете, давайте прогуляемся в полицейский участок. Отсюда это совсем недалеко, и…

— Я что, под арестом?

— Арест? Разве я сказал что-нибудь об аресте, месье?

— Я пойду в полицейский участок только под арестом, — сердито заявил Танкред. — В противном случае останусь здесь.

— Я только стараюсь помочь вам выпутаться.

— Шестого июня 1944 года, — свирепо сообщил Танкред, — я высадился на побережье недалеко отсюда. Были ли вы здесь, мистер Николя… в июне 1944-го?

— Нет, не был.

— Были ли вы здесь, в Дьеппе, когда американские танки штурмовали город и взяли его у немцев?

— Меня здесь не было.

— А вот я был. Сражался с этими самыми немцами. Это были отнюдь не робкие солдаты. Они дрались чертовски хорошо, и мы дорого заплатили за каждый захваченный город, за каждый отбитый нами для вас ярд земли.

— В 1944-м, — возразил человек из Сюрте, — я находился в Германии. Я был там с мая 1940-го, когда при Амьене меня, раненного, боши захватили в плен. Не все французы сдавались немцам, месье. Некоторые из нас были серьезно ранены, перед тем как сложили оружие.

— Простите, — отозвался Танкред, — я дал волю темпераменту и позволил себе лишнее.

— Это вполне естественная реакция. Я сам глубоко сожалею, что не был здесь в 1944-м, когда ваша армия отвоевывала для нас нашу страну, но я много слышал об этом. Мне известно, что происходило. Имели место и такие вещи, какие случились в монастыре Святого Ипполита.

— Братья-молчальники однажды ночью дали мне убежище. Из-за этого и пострадали. Но я не знал об этом, не знал много лет. В те дни нам пришлось немало сражаться. Иногда побеждали мы, иногда побеждали нас. Именно по последней причине в тот день я и оказался в монастыре. Нас разбили основательно. Мы, мистер Николя, спасались бегством, те, немногие, кто уцелели. Мне случилось найти монастырь, братья меня приняли. Я провел там ночь, а рано утром покинул монастырь. На следующий день я уже снова сражался с немцами. Мы разбили их тогда точно так же, как они нас накануне. У меня не было времени вернуться в монастырь, чтобы поблагодарить братьев за предоставленное убежище. Вы говорили с отцом Селестином о том, что случилось в монастыре в тот злополучный день?

— Он поведал мне столько, сколько знал. Боши нагрянули и перестреляли братьев. Сожгли и разграбили монастырь. История жуткая, но такое случается на войне.

— Я не был среди мародеров.

— А вас никто и не обвиняет в этом, месье. Но теперь вы дважды за неделю посетили монастырь. Почему?

— Да потому, что кто-то старается втянуть меня в беду. Какую — не знаю. И этому нет видимой причины. В Америке я получил письмо, в котором меня просили войти в контакт с человеком по имени Л’Эстранж, утверждающим, что он был монахом…

— Братом Амбросием?

— Вам он известен?

— Мы разыскиваем его вот уже много лет. — Николя вытянул губу. — Вы провели ночь в одной келье с братом Амбросием. Что вы думаете по этому поводу, месье? Может, этот человек боится, что вы сможете его опознать?

— Такое просто невозможно. Я не говорил с ним и никогда не видел его лица. Даже не смогу сказать вам, высокий он или низкий, толстый или тощий. Хламиды, которые носят монахи, мало что оставляют на обозрение.

— Этот человек испытывает — или, по крайней мере, должен испытывать — чувство вины. Возможно, теперь он респектабельный гражданин и боится, что с него сдернут эту личину, если все откроется.

— Брата Амбросия мог бы опознать отец Селестин, также брат Кристофер. Они его достаточно хорошо знали.

— Они никогда не покинут монастыря. И я сильно сомневаюсь, что пожелают опознать его. Вполне возможно, сочтут такое противоречащим их принципам.

— Даже если он предатель и виноват в смерти восьми других братьев?

— «Мне отмщение и Аз воздам» — так провозгласил Господь, — процитировал Николя.

— Вы правы, — кивнул Танкред. — Повторно возвращаясь к этой мысли, я уверен почти наверняка, что ни отец Селестин, ни брат Кристофер не пожелают свидетельствовать против брата Амбросия. Тогда, насколько могу судить, брату Амбросию ничто не угрожает. Я-то уж точно не смогу его опознать.

Николя на мгновение смешался:

— Инспектор Шлегер сообщил мне о бывшем офицере-танкисте, найденном в вашем номере в Гамбурге… убитым.

— Он мне совершенно незнаком.

— Инспектор также упомянул о вырезанных страницах в вашей книге.

— Я ему все объяснил.

— Он рассказал мне о вашем объяснении. Но, месье Танкред, в связи с этим офицером-танкистом, майором Райзингером, не приходило ли вам в голову, что это мог быть тот самый человек, который ограбил монастырь и расстрелял добрых братьев?