Книга Валерия. Роман о любви, страница 102 – Юлия Ершова

— Отпусти его, — вопит красуня, вцепившись в руки только что подоспевшего на платформу очкарика, который схватил за грудки Серого. — Отпусти, не то под поезд прыгну, — грозит красуня.

Очкарик, высокий мужчина с лысиной, одетый не по-дорожному, а в офисный костюм, сдался под напором белоснежной девушки.

— Не ожидала такого от тебя, — возмутилась она. — Это мой друг… парень. Ясно?

Алла сжала зубы. Идиот лысый. Нечего сказать. Её ладонь зудит в предвкушении сочной пощёчины по скулам лысого или по впалым щекам собственного сисадмина. Но Серый превосходит любые ожидания. Пока лысый очкарик прячет лицо в платок и трёт нос, юноша сгрёб Белоснежку и целует в губы. Алла расцвела, задышала, любуясь побледневшим до смерти очкариком. Так тебе, невежа!

Алла перевела дух и взгляд на присохших друг к другу сына и мать. Плач смолк. Надолго ли? Алька прижался к матери и с любопытством пять минут как разглядывает влюблённых. Лера тоже внимание переключила на сцену с поцелуем, но в сына вцепилась, как приговорённый в последнюю надежду.

Голос вокзала прогнусавил на весь перрон: «Со второго пути… Орша». На последнем слове вздрогнули пассажиры на Аллиной платформе, а Серый перемахнул через рельсы на свой путь. Он размахивал руками и выкрикивал: «Я найду тебя, минчанка!.. Я женюсь на тебе!»

Минчанка сияет и не сводит глаз с удаляющейся фигуры смельчака, который в одночасье стал ей женихом, а покачиванием ладони она вторит ему: «Женись. Да».

Лысый охранник щурится даже в очках и грозит кулаком вслед смелому юноше, вслед отъезжающей в пригород электричке.

«Высший пилотаж, — прослезилась защитница прав влюблённых. — А Костя смог бы так? Вот так!.. А я?» Они уже много лет не беседуют ни о чём, а обсуждают налоги и лизинг. В минувшую зиму младшей дочери исполнилось десять, а Костя на праздничном торте свечек насчитал восемь. Так и прогромыхал поздравление, и был уверен в своей правоте, пока не встретился взглядом с Лерой. Она уставилась на него, как на пришельца, который натянул маску супруга любимой подруги, и ни разу не мигнула, пока тот не превратил свою оплошность в неудачную шутку. И это был явный симптом охлаждения семейных отношений.

Семейный мир Дятловских тоже следил за разыгравшейся на их платформе драмой. Малыш уже не рыдал, а чуть всхлипывал и так же сильно обнимал маму. Его порозовевшие глазки смотрели на героиню с напряжённым интересом. Лере показалось даже, что он хочет подружиться с черноволосой красуней. Мать поцеловала ребёнка в макушку и спросила:

— Зайка, ну как ты?

В ответ ребёнок набычился и с надрывом произнёс:

— Я сказал. Или ты со мной. Или — оба домой!

Алла расхохоталась и сказала:

— Надо же! В профессорской семье взрослеет ещё один упрямец. Потомственный!

— В профессорской семье? — переспросила Аллу Белоснежка, поравнявшись с ней. Девушка смотрела на Аллу как старая приятельница, а за её спиной мелькала бдительная тень охранника.

— Мы знакомы? — отрезала Алла и тут же пожалела. Ей больше всего хотелось подружиться с огнезрачной девушкой и разгадать секрет её красоты.

— Нет? Так будем… В поезде ехать долго. Ещё родными станем. — Красуня отстранилась от прилипшей тени охранника и с презрением дёрнула плечом. Тот и бровью не повёл.

— Я — Александр, — выпалил Алька, разглядывая девушку, и прижался к маме сильнее. Лера и Алла переглянулись — малыш-то растёт!

— Привет! — улыбнулась девушка. — Это ты из профессорской семьи? — Алька кивнул и чуть задрал подбородок, а девушка продолжила: — Здорово! Тебе повезло. А я, не поверишь, сирота. Матери с детства нет. А отец до сих пор не пришёл провожать. Мы его под табло час прождали. Вот этого, — девушка со злостью повернула голову к своему охраннику, — зама своего подослал. А он мою судьбу только что искалечил.

— Снежана, — рявкнул телохранитель подопечной, — голову не теряй. Где твой брат?

— Ага! За мной шпионил, а ребёнка потерял, — съязвила Снежана.

— Вот они мы. Волновались? — спросила немолодая женщина, подкатившая детскую коляску вплотную к собравшимся на перроне. Алла потянула носом воздух. От благоухания её любимых французских духов закатывались глаза. На вид никогда не скажешь, что простая женщина с простым пучком волос на затылке может пахнуть как завсегдатай модных бутиков. И ещё прозрачный шарфик вокруг шеи, как будто полоса неба, придаёт её лицу неземную возвышенность над миром.

— А вот моя няня, Анастасия Сергеевна, — обрадовалась Снежана, — и мой братик. — Она перехватила коляску и подтянула её вплотную к новому другу. — Миша. — Братик пузырил слюни и поглядывал на друзей старшей сестры. Лицо его, маленькое, нежное, то и дело искажала гримаса, как будто кто-то невидимый глумился над невинным младенцем, ручки его были скованы напряжением мышц, а ноги висели, как шнурки, как ножки тряпичной куклы. Алла ужаснулась внутри себя — такое горе.

— Ему четыре, — продолжила Снежана, — он уже большун. — Малыш от радости запрыгал на сиденье. — Он любит детей и хочет с тобой дружить. Давайте в поезде сядем вместе? — предложила она, глядя на мать Александра умоляющим взглядом. За её спиной охранник что-то взволнованно шепчет няне, та кивает, но взгляд её устремлён на своих воспитанников.

В ответ Лера оторвалась от сына и нежно обняла прильнувшего к её коленям ребёнка из коляски.

— Здравствуй, милый, ты путешествуешь с сестрой? — спросила она.

Мальчик в коляске был особенным, он поцеловал руку красивой тёти и вцепился в её рукав. Глаза его просили любви так неистово, что у Аллы сжалось сердце. Уже дома Алла не находила себе покоя. Ей казалось, что глаза мальчика укоряют её, она чувствовала себя отвратительным существом, низким, грязным, и так до тех пор, пока она не нашла адрес фонда помощи детям-инвалидам и не перевела на его счёт приличную сумму — ровно столько она тратила в парижских бутиках на распродаже. С тех пор, чтобы чувство собственной ничтожности не накрывало её с головой, Алла каждый месяц переводит денежное пожертвование фонду и спит спокойно, как будто заплатила самый важный налог, налог на совесть.

— О! Вы ему понравились! — сказала Снежана матери нового друга. — Здорово, что мы едем вместе! — Ребёнок, не выпуская рукав красивой тёти, другой рукой потянулся к её сыну, и тот протянул свою руку навстречу. — И ты тоже…

— Валерия Николаевна, — просияла Лера. С десяток лет назад, в роддоме, она так же светилась при первой встрече с сыном. — Спасибо, Снежана, что подошли к нам, а то мой ребёнок слезами платформу залил. Смотрите, наши дети подружились. А какие у вас места?

— Как всегда, первое купе. Но это неважно. У нас место есть свободное.

— Прекрасно, мы Альку вам подсадим, — встряла в разговор Алла, — всё на душе спокойнее будет.

Анастасия Сергеевна кивнула и сказала:

— Мы туристы бывалые! Да, Миша? В шестой раз едем в Евпаторию. На лечение.