Книга Калинова Яма, страница 63 – Александр Пелевин

Орловский поправил на голове фуражку, встал посреди кухни, заложив руки за спину, и громко объявил:

— Итак, друзья, сейчас мы поиграем с вами в другую игру. Она называется «Пуля в лоб». Играть в нее будет только Гельмут. Мы зададим ему один вопрос, а если он неправильно ответит на него — проиграете вы все. Возражения есть?

Гости сидели с побледневшими лицами. Костевич напряженно постукивал пальцами по столу, у Федоровой дрожали плечи.

— Возражений нет, — продолжил Орловский и повернулся к Гельмуту. — Итак, дружище, расскажите мне, зачем вы едете на станцию Калинова Яма?

Гельмут отвечал глухо, будто слыша собственные слова со стороны.

— Мне надо встретиться со связным, чтобы он отдал мне шифр и радиопередатчик.

Орловский рассмеялся.

— Это неправильный ответ. Вы едете на станцию Калинова Яма, чтобы проснуться, — он повернулся к остальным гостям. — Вы все проиграли.

Все произошло за десять секунд.

Орловский выхватил из кобуры пистолет и, почти не целясь, выстрелил в лоб Костевичу. Тот откинулся на спинку дивана, на лице его застыло удивление. Сальгадо, вытащив из кармана пиджака револьвер, сделал два выстрела в Федорову: пули пробили шею и грудь, она рухнула со стула на пол, дергаясь в конвульсиях. Орловский выстрелил в грудь Шишкину и выпустил две пули по Седаковой, Сальгадо попал прямиком между глаз Варенцову. Грейфе в ужасе попытался вскочить из-за стола, но Орловский выстрелил в него три раза, и он завалился на подоконник, неуклюже вскинув руки. Лампрехт отшатнулся от стола и потянулся к карману, но Сальгадо дважды выстрелил ему в живот: он скорчился и рухнул на пол. Юнгханс с растерянным лицом попытался закрыть голову руками, Сальгадо и Орловский выстрелили в него почти одновременно.

В воздухе пахло кровью и порохом. Вокруг стола лежали девять тел в неестественных позах, по паркету растекались темно-красные лужицы.

Орловский сменил обойму в пистолете и обошел гостей, сделав каждому контрольный выстрел в затылок.

Гельмут шагнул назад и наткнулся на закрытую дверь кухни.

— Это вы убили их, Лаубе, — сказал Орловский, убирая пистолет в кобуру.

— Надо было всего лишь правильно ответить на вопрос, — добавил Сальгадо. — Вообще, зачем вы их разбудили? Сами разбудили их, сами позвали нас. Что за глупостями занимаетесь?

— Я вас не звал, — сказал Гельмут.

Орловский взял стул, небрежно переставил его спинкой вперед и расселся, широко расставив ноги.

— Еще как звали, — ответил он. — Вы думали, что спрячетесь от нас в Спящем доме? Вы серьезно так думали?

— Бросьте это дело, Лаубе, — сказал Сальгадо. — Вы не спрячетесь от нас нигде. И не убьете черноту. И никогда не увидите, как расцветает болотное сердце.

— Увижу, — пробормотал Гельмут.

Оба рассмеялись.

— Никогда, — сказал Орловский.

— Никогда, — повторил Сальгадо.

— Что вам от меня нужно? — спросил Гельмут, почувствовав вдруг, как дрожит его голос.

— Сами знаете, — ответил Орловский.

Сальгадо вместо ответа подмигнул ему единственным глазом, и выглядело это чудовищно.

— Вам нужен не только мой глаз, — неожиданно твердым для себя голосом сказал Гельмут. — Вам нужен я. Целиком.

Сальгадо и Орловский переглянулись.

— Настоящий разведчик, — сказал Орловский. — Догадливый. Но начнем, пожалуй, с глаза.

— Вы ничего не получите. Потому что я ничего не отдам, — ответил Гельмут.

— А кто-то сказал, что мы будем просить? — ухмыльнулся Сальгадо. — Мы просто возьмем. Потому что это наше.

— Нет. Я не ваш. И никогда не буду вашим.

— Вы сами-то верите в это? — хитро прищурился Орловский.

Гельмут не верил. Но очень хотел, чтобы так и было.

— Я не отдам себя черноте. Я не отдам себя вам. Я никому себя не отдам. Я сильнее вас всех. Вы просто снитесь мне. И вы исчезнете, стоит мне только захотеть.

Орловский вновь расхохотался.

— Почему же мы тогда не исчезаем? — возразил он. — Может быть, потому что вы этого не хотите?

— Не хотите, — повторил Сальгадо. — А значит, вы наш. Вы не сможете все время убегать. Видите, тут даже двери нет.

Гельмут обернулся — действительно, двери за его спиной больше не было, вместо нее оказалась глухая стена.

— Здесь только мы с вами и девять трупов, — улыбнулся Орловский.

Гельмут ощутил ужасную усталость. Все вокруг будто поблекло, и электрический свет на кухне стал слабее, и за окном больше не было городских огней — только беспросветная темнота, как в Черносолье, когда болото затопило деревню.

Он медленно сполз по стене на пол, сел и обхватил голову руками.

— Делайте, что хотите, — еле слышно прошептал он, глядя в пол.

— Наконец-то, — Орловский поднялся со стула и зашагал в его сторону.

Сальгадо с улыбкой достал из кармана складной нож.

— Это будет совсем не больно, — сказал он.

— Рауль, не обманывайте, — с ложным сочувствием ответил Орловский.

— Действительно. На самом деле это будет очень больно, — согласился Сальгадо.

Оба подошли к нему, обступив с двух сторон. Гельмут не хотел поднимать вверх голову, он видел только ноги Орловского в хромовых сапогах и клетчатые брюки Сальгадо с темно-коричневыми туфлями.

Неожиданная идея пришла ему в голову.

— Но я действительно сильнее вас, — сказал он, поднимая взгляд. — Потому что это мой сон. А вы сделаны из стекла.

Орловский приоткрыл рот, пытаясь что-то сказать, но губы его застыли на месте, глаза остекленели, и лицо закоченело в удивленной гримасе.

Сальгадо стоял с ножом в руке, и на лице его замерла издевательская улыбка.

Гельмут поднялся, осмотрел обоих: они не двигались. Он прикоснулся к лицу Орловского, ощутив холодную гладь стекла. Постучал по поверхности: раздался приглушенный звон. Тогда он легонько толкнул фигуру ногой, и Орловский, не меняя позы, рухнул на пол. Его рука отвалилась и покатилась по полу, голова откололась и разбилась на две половины.

Гельмут толкнул Сальгадо: тот пошатнулся и свалился, разбившись на разноцветные осколки.

На кухне повисла тишина.

Гельмут стоял посреди осколков стекла, оглядывая мертвых гостей, смертельно уставший. Он вдруг почувствовал, как гудит голова и болят глаза, а за окном вновь загорались городские огни.

Он обернулся — дверь снова была на месте. Он повернул ручку, открыл ее, вышел в коридор и направился в спальню. Двойника в его кровати не было. За окном — тишина.