Онлайн книга «Бабушкин внук и его братья»
|
Нам и правда нужно было домой. Но как оставить человека одного в таком деле? — Может, он уже сам вернулся? — неуверенно спросил я. — Ага, дождёшься от него… — Значит, надо в милицию, — решительно заявил Вячик. — Да было уже и такое. Толку-то! Они раскачаются не раньше чем через сутки. Для них пропавшие пацаны — рядовое дело… — Давайте ещё здесь пройдём, вверх, — сказал я. Это был короткий, идущий в горку переулок с названием Переплётный. Справа — забор и репейники выше головы. Посредине — разрытая для каких-то труб дорога. А слева, за густыми рябинами, тянулось вверх приземистое кирпичное здание с квадратными окнами. Окна были у самой земли, на разном уровне. Как бы поднимались по ступеням. Они неярко светились сквозь ветки. Мы разделились. Вячик и Гошка пошли вдоль забора, а я мимо окон. И, конечно, в эти окна я заглядывал. Сперва там было пустое помещение с рядами стульев, как в обшарпанном клубе. Потом… непонятное. И сказочное. Прежде всего я увидел камин. С живым огнём. Не с тем беспощадным пламенем, которое спалило наш дом и чуть не изжарило меня, а с уютным огоньком на красных углях. А ещё было нагромождение всякого волшебства. Громадные звёзды, узорчатые фонари, рыцарские латы, нарисованный на широченном холсте многобашенный город. И стояла покосившаяся карета на колёсах с красными спицами. Лишь во вторую очередь я увидел людей. Их было трое. Один в костюме Пьеро: в белом балахоне с круглым складчатым воротником и в шапочке, похожей на половинку чёрного мяча. Другой — в обыкновенном пиджаке и брюках, в круглых очках, с плоской лысиной. А ещё — женщина в широких белых штанах и синей кофте — квадратная какая-то, некрасивая. А между этими тремя стоял пацанёнок дошкольного размера. С кудрявыми локонами, в просторной, но куцей красной курточке. Подняв лицо, он что-то охотно рассказывал этим дядькам и тётке. Я тихо свистнул Гошке и Вячику. И, пока они перебирались через разрытую дорогу, отступил в кусты и наблюдал. Что там? Музей, антикварная лавка или какая-то самодеятельность? Или притон сумасшедших, которые заманивают малышей для чёрных дел? — Тихо, не гремите великом. Смотрите. Это Николка? — Он, поросёнок! — тихо возликовал Гошка. — Ну, я ему… — Постой. А вдруг там… злодеи какие-то? Пусть один войдёт, а двое на страже… Гошка и Вячик сосредоточенно задышали. — Надо жребий, кому туда идти, — опасливо сказал Вячик. — Какой там жребий! Чей это брат?.. Где, интересно, у них дверь… — Наверно, с тыла… — Я, откровенно говоря, был рад Гошкиному решению. — Пошёл я. Если увидите, что дело плохо, дуйте за помощью. Милиция на Ручьевской… — И Гошка исчез. Он долго не появлялся в «притоне». Мы уже решили, что у входа его скрутил дежурный сообщник злодеев. Но вот рядом с камином раскрылась старинная, как в замке, дверь, и Гошка возник. Решительный, как Геракл перед схваткой со львом. Но схватки не получилось. Гошке обрадовались. Заговорили наперебой, заприглашали словами и жестами. Только беспутный Николка понурился и запереступал ногами в коротеньких штанах и синих колготках. Так, словно очень захотел в туалет. Гошка взял брата за шиворот. Послушал ещё Пьеро, очкастого и квадратную тётку, повернул лицо к окну и махнул нам. Мы обогнули дом и отыскали дверь. В помещении было очень тепло и пахло столярным клеем. И ещё всякой смесью: пыльной тканью, красками, ржавчиной и дровами. Гошка уже не держал брата за шиворот. Николка сидел верхом на пушке. Очкастый оживлённо объяснял: — Он появился на пороге, словно этакий посланец небес. Мы спрашиваем: «Тебе что, дитя?» А он молчит и оглядывается. Причём этак по-хозяйски. Наконец снизошёл до разъяснения, что гулял, заглянул в окно и стало ему интересно. Это, безусловно, делает нам честь. Но тем не менее мы уже собирались сопроводить юного гостя домой, ибо догадывались, что там отсутствие этого чада создаёт некий дискомфорт. А тут — явление старшего брата, в очах которого справедливое негодование… — Щас он узнает негодование, — мечтательно сообщил Гошка. — Всыплю мерзавцу… — Ладно. Потом, — отозвался Николка. Покладисто, но без боязни. — Нет, сейчас! — Постойте, юноша… Ваши чувства, конечно, понятны, однако нет ли во всём этом вмешательства судьбы? — перебил Гошку лысый. — Судьба эта явно послала ребёнка на нужную нам роль. — Какую ещё роль? — мрачно отозвался Гошка. — Охотно раскрываю секрет… То, что вы видите вокруг, не свалка и не мастерская сумасшедшего художника. Это небольшой, не очень знаменитый, но полный надежд на славное будущее театр. Самодеятельный и народный. Театр Демида… Слева, — лысый указал на квадратную тётку (или девицу), — наша беззаветная Маргариточка, заведующая реквизитом и всей материальной частью, а также художница по костюмам. Справа… — он кивнул на смуглого тонколицего парня, который стягивал через голову «пьеровскую» кофту, — гениальный трагик, но прежде всего драматург Шурик Половцев, синьор Алессандро, как именуют его друзья. Немногословен, но безотказен и неутомим в любой творческой работе… — Не надоело тебе? — сказал синьор Алессандро. — Я ввожу гостей в ситуацию, дабы они не заподозрили нас в чёрных замыслах… — А что такое «Демида»? — спросил Вячик. Он живо оглядывался, ему здесь явно нравилось. Мне тоже. — Не Демида, а Демид! — возгласил лысый. — Демид Полянский. Это, с вашего позволения, как раз я. Бессменный руководитель и главный режиссёр в этом храме искусства… Остальных представителей творческого коллектива здесь пока нет. Он, коллектив этот, невелик числом, но богат талантами. И намерен раскрыть их в гениальной постановке «Огниво»… — По Андерсену, что ли? — вставил я. — Именно! И-мен-но! Андерсен — наш кумир. Но он известен зрителю прежде всего в переложениях Шварца. Шварц, конечно, блестящ, но, на наш современный взгляд, излишне традиционен. И вот Шурик сочинил по знаменитым сказкам свою пьесу. А в пьесе есть пролог. Там к сочинителю дождливым вечером приходит промокший кудрявый мальчик. Сочинитель отогревает его, а этот негодник вместо благодарности ранит беднягу в сердце стрелой. Как вы догадываетесь, стрелой любви. Потому что он не кто иной, как Амур… Наша труппа, как я уже упоминал, полна талантами, но взрословата. Нужен ребёнок… — Не буду я Амуром, — вдруг сообщил с пушки Николка. — Амуры голые. Я видел на картинке. — М-да… — Демид зачесал лысину. — Тебе сделают спереди листик, — язвительно пообещал Гошка. — Подорожник. — Себе сделай. Лопух… Мы запереглядывались и захихикали. Все, кроме Гошки. Младший братец-то был не без юмора. Интересно: назвал он лопухом Гошку или посоветовал ему лопух вместо подорожника? |