Онлайн книга «Дети Велеса»
|
Осторожный скрип быстро приблизился. Тот, кто его производил, ворвался в комнату. Помня, что дверь открывается бесшумно, Стас наблюдал за входом сквозь полуприкрытые веки. Заметив движение размытых фигур, он резко сбросил одеяло, поднимая меч… В комнате были оборотни. Первый волколак набросился на Стаса, уже раскрыв слюнявую пасть, готовую впиться в горло. Что-то заставило Пырёва не наносить смертельный удар. Оборотень, однако, слишком близко. Единственное, что успел землянин, это взять меч поперек и подставить под смыкающиеся челюсти. Зубы звонко клацнули по стали, выбив искры, словно два добротных клинка столкнулись. Жалобно взвизгнув, оборотень отпрянул, заваливаясь на спину. Его ноги по инерции унесло вперёд, а клинок остановил голову. На пол, неуклюже махая руками, грохнулся уже лишённый звериного облика человек. Чувствительный удар от неудачного падения и ломота, вызванная вынужденным превращением, на какое-то время вывели волколака из строя. Он просто корчился от боли, катаясь по полу. Стас огляделся. Второй волколак успел изорвать в клочья Аркашин лежак, но человека там не было. Пронырливый Башка соорудил из одеяла и вороха тряпок иллюзию спящего, а сам прятался в углу за кучей матрасов. К тому же он, судя по всему, использовал Силу. Напавший на его постель оборотень тоже превратился в человека и теперь катался в соломе и ошмётках разорванной им же материи. У двери, постанывая, корчились ещё двое, которых Сила землянина вышибла из волчьей шкуры. Да, нелегко даётся такой резкий переход от зверя к человеку. Интересно, а когда они становятся волками, тоже испытывают боль? Неужто нечисти так охота страдать, или все они отъявленные мазохисты? Ладно, потом как-нибудь разберёмся. Нападавших оказалось четверо. Трое мужчин и женщина. Причём уже знакомые радушные хозяева этого погоста. Хороша семейка, нечего сказать. На Стаса нападал один из сыновей Волха. Он более-менее пришёл в себя и сейчас пробовал встать. Шагнув к парню, Стас упёр остриё меча ему в грудь и с улыбкой голодного питона ласково спросил: – Как самочувствие, молодой человек? – Нет… Не надо! – донёсся от двери хриплый голос Волха. – Не убивай сына… Хозяин! Прости нас. Мы… Мы не поняли, что это ты. – Ты меня знаешь? Мы встречались? Мелькнула мысль, что этот оборотень мог сражаться под Трепутивлем. – Теперь узнал… Но мы… Нет, не встречались. – Ты был зимой у Трепутивля? – Зачем это мне… Я уже очень давно не покидаю эти места. Больно далече до Трепутивля вашего… Отпусти сына, Хозяин. Стас посмотрел на замершего под клинком парня. Тот лежал смирно, боясь пошевелиться. С уголка рта стекала кровь. Похоже, встреча волчьей пасти с Варягом не прошла даром. – Пусть полежит пока. Глядишь, и ты поразговорчивее будешь. Давай-ка ещё раз поиграем в вопрос-ответ. Твоё имя действительно Волх? – Так меня называют жена и дети. – А ты их как называешь? – Да так и зову. Её Жена, а детей Щенята. – Значит, у вас семейный бизнес. Заманиваете прохожих, привечаете, а потом их же и жрёте? – Какие прохожие, Хозяин? Последний раз люди здесь лет семь назад были, а то и поболе. – И вы их того?.. – Ну… не без этого. – Волх замялся было, но вдруг воспрянул, заговорив с напором: – А что делать прикажешь, мы ведь нежить! Зло у нас в крови. Как с ним бороться, коли оно сильнее? Получив столь неожиданную отповедь, Пырёв задумался. В чём-то Волх без сомнения прав. У него самого, как и у всей семьи, совершенно иная природа, по законам которой им приходится жить. И противиться ей только себе во вред. Он убрал клинок, вложив его в ножны. Хозяйский сын поспешил отползти к папаше, вокруг которого сгрудилось теперь всё волколачье семейство, настороженно поглядывая на Стаса и в упор не замечая остальных его спутников. Правда, никто из людей и не встревал, молча слушая беседу Пырёва с оборотнями. Страха в этих настороженных взглядах не было. Разве только чуть-чуть у самого хозяина, беспокоившегося, скорее, за своих домочадцев, чем за себя. Странно называть домочадцами оборотней. Насколько знал Стас, они обитали в непроходимых лесных дебрях или в труднодоступной горной местности, в пещерах, где обустраивали свои логова. А эти предпочли вполне нормальное человеческое жильё, даже какой-никакой порядок здесь поддерживали. – И чем же вы питаетесь, коли людей вокруг нет? – продолжил допрашивать Пырёв. – Зверьём, чем же ещё. Его-то в лесу навалом. Обернёмся волколаками да на охоту. – Почему в доме живёте, а не в лесу, как все оборотни? Хозяин погоста тяжко вздохнул. Глаза погрустнели. – Да куда идти-то. Это наш родной дом. Вернее мой. Я же не всегда волколаком был. Давным-давно, ещё человеком, держал этот погост. В то время путники частенько сюда захаживали, не то, что теперича. Денежные все. А иначе никак, дорога-то дальняя. Купцы в основном шли. Ну, я и того… – Волх почесал грязную шевелюру, вздохнул. – Короче, обирал я их. Накормлю, напою, спать уложу, а сам втихаря деньги таскаю. – Ого, а волколак наш ещё и щипач-рецидивист, – восхитился Башка. Проигнорировав малопонятную реплику, Волх продолжил: – Однажды чародей у меня остановился. Чуяло моё сердце, что не стоит с ним связываться. Привычка верх взяла. Я и выгреб немного, только чтобы он не заметил. Но тот прознал и наказал жестоко. Чары жуткие на меня напустил. С тех пор я не просто деньги брал. Волколаком оборачивался и нападал на гостей спящих. Всё добро забирал себе, а трупы в лесу хоронил. Ну, вскоре дурная слава про эти места пошла. Людей всё меньше видел, хозяйство запустил. У волколака, вишь, совсем иные заботы. Только из дома этого всё одно уйти не смог. Так и живу здесь. Жену-волколачку вот привёл. Детишек с нею нарожали… А мясо сырое как не потреблял, так до сих пор терпеть не могу. И жену приучил готовить. Она у меня смышлёная. – Как же ты охотишься, если сырое мясо не употребляешь? – Так это… Разорвать животину дело не хитрое. – И человека тоже? – А человек от зверя не многим отличается. Да только не людоед я, и семью воспитал. Убить одно, а в пищу… Вы, небось, тоже людей убивали. Не ели же. – Ну, ты сравнил! – фыркнул Михайлик. – То ж на войне. – А у людей с нежитью разве не война? – Во даёт мужик, – снова восхитился Аркаша. – Нет, он мне определённо нравится. – Посмотрел бы я, как бы ты радовался во всё свое разодранное горло, – осадил его Стас, после чего снова повернулся к Волху: – Попробуй назвать хотя бы одну причину, по которой нам не следует вас убить. После короткого молчания, за которое перед глазами Волха, вероятно, промелькнула вся его никчёмная жизнь, тот с обречённостью в голосе проговорил: |