Книга Хорошая девочка попадает в неприятности, страница 52 – Софья Подольская

— Талли, ты меня слушаешь?

Голос матери вырвал из душного плена воспоминаний.

— Простите, матушка, задумался. Что вы говорили?

— Хочу нанять Родрика и его людей, пока все не закончится.

— Хороший выбор.

— Талли, — Шинейд взяла сына под руку, — поговори с ней. Есть за что — извинись. Она выслушает.

— Мне бы вашу уверенность, — хмыкнул с досадой.

— Иногда я удивляюсь, как ты можешь не замечать очевидных вещей, — вздохнула.

— И чего же я не замечаю?

— Как сильно тобой дорожат.

Шинейд остановилась. Внимательно посмотрела на сына. Привычным жестом убрала с высокого лба непослушные волосы, погладила по щеке.

— Я буду молиться Великой. За вас обоих.

Талли прижал ладонь матери к лицу и закрыл глаза, впитывая знакомое тепло и запах вербены. Вдохнул, успокаиваясь, улыбнулся немного виновато.

— Благодарю вас, матушка.

— Великая даровала мне замечательного сына. И единственное мое желание — видеть его счастливым. Не лишай себя этого. Богини не любят, когда их подарки отвергают.

— Разве я заслужил такой подарок?

— А это, глупенький, не тебе решать.

Лучезарно улыбнулась и легонько щелкнула сына по носу. Бард потер лицо, состроил обиженную рожицу.

— Матушка!

— Заслужил!

— Восхищен вашей мудростью, — согнулся в нарочито почтительном поклоне.

— Великая Матерь, даруй мне терпение! — Шинейд закатила глаза. — Идем, сын. У нас много дел.

Когда Рин прибежал в театр, Яну уже забрали. Сольвейг, успокоенная Талли и Шинейд, встретила магистра улыбкой. Заверил мастера Обри, что с Леной все в порядке и она непременно будет на завтрашней генеральной репетиции. Подождал пока Сольвейг соберет свое шитье. Они попрощались со всеми и вышли на улицу.

— Вы очень устали? — участливо спросил Рин, забирая у девушки корзинку.

— Нет, что вы, магистр. А с Леной правда все в порядке?

— Все будет хорошо, — поспешил заверить. — Это же Лена.

Сольвейг заразительно улыбнулась, мгновенно сделав этот тяжелый день легче и светлее.

— Знаете, сегодня мастер Талли приходил со своей матушкой. Лена мне столько о ней рассказывала, а я, признаться, не верила.

— Скажу вам по секрету, Сольвейг. Мне в присутствии беан Шинейд всегда хочется вытянуться и хорошо ответить урок.

Доверительно прошептал и обрадовался, заметив, что девушка хихикнула, смешно прикрыв рот ладошкой.

— Она всех так быстро успокоила. Даже мастера Обри, а уж он-то нервный в последнее время…

— Вы волновались?

— Очень!

— Простите.

— Нет, нет. Не извиняйтесь. Мне мастер Талли все рассказал. Как вы их. Это был очень смелый поступок!

— Ну что, вы, Сольвейг, — Рин смущенно пробежал пальцами по волосам, — там же ничего особенного. Самое простое заклинание сна.

— Не скромничайте, магистр Ринвальд. Вы спасли беан Шинейд и девушек. Вы — настоящий герой!

В голосе Сольвейг звенела абсолютная уверенность, ее чистый лазоревый взгляд сиял. И Рин почувствовал, что готов совершить еще какой-нибудь подвиг. Да хоть сто! Лишь бы она снова посмотрела так.

— Мне особенно приятно слышать это от вас.

Помедлил, а потом, набравшись смелости, сказал:

— Сольвейг, я давно хочу попросить вас об одолжении.

— Я… слушаю.

— Вы не могли бы называть меня по имени?

Она изумленно моргнула и задумалась. Рин шагал молча, и, чтоб унять волнение, дышал, как научила Лена, и читал про себя самую скучную работу по теории магических полей

— Мне кажется, этого не стоит делать при посторонних, — наконец-то заговорила девушка

— Конечно, конечно! А когда посторонних нет?

Он смотрел с такой надеждой и Сольвейг не устояла.

— Когда посторонних нет, могла бы. Ринвальд.

Произнесла медленно, словно пробуя имя на вкус.

— А может просто Рин?

— Хорошо, Рин.

Сказала это очень тихо и тут же залилась очаровательным румянцем. Никогда еще улочки Гланнабайна не казались магистру таким удивительно, невыразимо, потрясающе прекрасными.

Зайдя в дом Сольвейг первым делом постучала к подруге. Услышала в ответ, что все в порядке, и просьбу накормить магистра. Ужинали вдвоем. Обсуждали события дня, делились переживаниями. И каждый раз, когда она называла его по имени, сердце Рина замирало от счастья. В этом, как в блеске ее чудесных глаз, прелестном румянце, и звуках мелодичного голоса, Рину виделось обещание. Возможность того, в чем его заверяла Лена. Прося только об одном: дать Сольвейг время. После ужина, несмотря на горячие протесты, помог убрать со стола, перемыть и вытереть посуду. Поблагодарил за вечер и перед уходом заглянул к сестре.

— Как ты?

— Завтра буду в норме. А чего это ты светишься ярче своего чудо-шарика? Иди-ка сюда и рассказывай.

— Тебе нужно отдохнуть…

— Хорошие новости нужнее, — попыталась подняться с кровати.

— Нет, не вставай!

Рин присел на одеяло и поделился своей заслуженной радостью. Лена жадно вбирала его восторг, счастье, предвкушение, использовала эти чистые светлые эмоции, как волшебный бальзам.

— Я так рада за тебя, братец, — погладила по руке, — ты сегодня действительно герой.

Он смущенно улыбнулся. Посмотрел с надеждой.

— Думаешь, все получится?

— Слушай, я Весенней Деве, между прочим, целую пьесу посвятила. Официально. В храме. Надеюсь, богиня уважит мою скромную просьбу.

— Ты просила за меня?

— За вас обоих, — широко улыбнулась.

— Спасибо!

— Не за что, братец. Я тебя люблю и хочу, чтобы ты был счастлив.

— Я… тебя тоже люблю!

Выпалил на выдохе. И с удивлением смотрел, как глаза Лены наполняются слезами, а лицо озаряет самая счастливая из всех сохраненных в его идеальной памяти улыбок.

— Спасибо, радость ты моя гениальная! Дай я тебя обниму.

Притянула к себе, взлохматила волосы, прижалась щекой к щеке.

— Ты сегодня трижды герой, Рин! И я тобой невероятно горжусь. Зайдешь к Гелену?

— Разумеется, прямо сейчас. Завтра с утра я во дворец. Если что-то срочное, обращайся к учителю.

— Конечно, братец.

— И будьте осторожны.

— Обязательно.