Книга Каждый хочет любить..., страница 18 – Марк Леви

Ивонна слегка покашляла из-за стойки, давая понять, что ресторан уже закрывается. Зал был пуст. Матиас расплатился по счету, и оба оказались на Бьют-стрит. Витрина позади них погасла. Матиасу захотелось прогуляться вдоль реки. Было уже поздно, ей пора возвращаться. Завтра предстоял тяжелый день, у нее много работы. Оба осознали, что за весь вечер они ни словом не обмолвились ни об их жизни, ни о прошлом, ни о работе. Но они разделили мечты и полет воображения; для первого раза это был чудесный разговор. Они обменялись телефонами. Провожая ее до Южного Кингстона, Матиас пел дифирамбы профессии учителя: посвятить свою жизнь детям – это свидетельство невероятной душевной щедрости; а что касается родительского собрания, он разберется. Придется что-нибудь придумать, когда Антуан станет его расспрашивать. Одри не понимала ни слова из того, что он говорил, но ей было хорошо, и она со всем соглашалась. Он неловко протянул ей руку, она легким поцелуем прикоснулась к его губам; и вот такси уже везет ее в квартал Брик-Лэйн. С легким сердцем Матиас направился в Олд Бромптон.

Когда он свернул на Клервил-гроув, то мог бы поклясться, что деревья, склоняющиеся под ветром, приветственно кивают ему. Каким бы глупым это ни выглядело, счастливый и трогательно открытый, он кивнул им в ответ. На крыльцо он поднялся крадучись; ключ медленно повернулся в замке, дверь еле слышно скрипнула, и он вошел в гостиную.

Экран компьютера освещал кабинет, где работал Антуан. С тысячью предосторожностей Матиас снял плащ. Держа башмаки в руке, он двинулся к лестнице, когда голос соседа по дому заставил его подскочить.

– Ты на часы смотришь?

Антуан испепелил его взглядом. Матиас развернулся и отправился в кабинет. Взял с письменного стола бутылку воды, выпил ее залпом и поставил на место, изобразив зевок.

– Ладно, я пошел, – сказал он, потирая руки. – Я совсем умотался.

– А куда именно ты пошел? – поинтересовался Антуан.

– Ну, к себе, – пояснил Матиас, указывая на второй этаж.

Он снова надел плащ и направился к лестнице, но Антуан снова его окликнул.

– Как все прошло?

– Хорошо, мне кажется, – ответил он с видом человека, не совсем понимающего, о чем идет речь.

– Ты видел мадам Морель?

С напряженным лицом Матиас застегнул верхнюю пуговицу плаща.

– Откуда ты знаешь?

– Ты был на родительском собрании, да или нет?

– Разумеется! – уверенно заявил тот.

– Значит, ты видел мадам Морель?

– Ну разумеется, я видел мадам… Морель!

– Отлично! А поскольку ты задал вопрос, отвечаю: я знал об этом, поскольку сам попросил тебя с ней повидаться, – продолжил Антуан нарочито рассудительным голосом.

– Конечно! Вот именно, ты меня об этом попросил! – воскликнул Матиас, с облегчением уловив свет в конце длинного темного туннеля.

Антуан встал и принялся расхаживать по кабинету; сцепленные за спиной руки придавали ему профессорский вид, что вызывало у его друга очевидное беспокойство.

– Итак, ты виделся с учительницей моего сына, и это хорошо; теперь давай сосредоточимся, сделай еще одно, последнее, усилие и изложи мне, о чем же говорилось на родительском собрании.

– А-а… Так ты для этого меня ждал? – с невинным видом спросил Матиас.

По взгляду, который бросил на него Антуан, Матиас понял, что времени для импровизаций у него практически не осталось, спокойствия Антуана надолго не хватит, а как известно, нападение является лучшим способом защиты.

– Скажите на милость, я отправился выполнять твое же задание, так с какой стати ты тут распетушился? Что ты хочешь, чтоб я тебе сказал?

– Для начала неплохо бы услышать, что именно тебе говорила учительница, да и для конца тоже… учитывая, который теперь час.

– Он просто образцовый ученик! У твоего сына отличная успеваемость по всем предметам. Его учительница даже немного опасалась в начале года, что он окажется вундеркиндом. Это лестно для родителей, но довольно сложно для учителей. Но могу тебя успокоить, Луи просто великолепный ученик. Вот, теперь я все сказал, и ты знаешь столько же, сколько я. Я был так горд, что даже намекнул ей, что я его дядя. Ты доволен?

– Просто на седьмом небе! – заверил Антуан, в ярости усаживаясь обратно.

– Невероятно! Я говорю тебе, что твой сын один из лучших в школе, а ты дуешься… тебе не просто угодить, старина.

Антуан открыл ящик, достал оттуда листок бумаги и принялся вертеть его в пальцах.

– Я в себя не приду от радости! Я – отец ребенка, у которого «неуд» по истории и географии, еле-еле натянутые 11 баллов по французскому и ровно 10 баллов по арифметике, так что я действительно удивлен и польщен тем, какие комментарии это вызвало у его учительницы.

Антуан положил школьный дневник Луи на стол и подтолкнул его в сторону Матиаса, который задумчиво взял его в руки, полистал и тут же положил обратно.

– Ну, это какая-то административная ошибка, они то и дело случаются со взрослыми, поэтому дети от них не застрахованы, – пустился он в абсолютно неискренние и даже граничащие с нахальством объяснения. – Ладно, я пошел спать, ты какой-то нервный, а я не люблю, когда ты нервный. Спокойной ночи!

На этот раз Матиас направился к лестнице решительным шагом. Антуан окликнул его в третий раз. Он возвел очи к небу и неохотно обернулся.

– Ну что еще?

– Как ее зовут?

– Кого?

– Это ты мне скажи… Ну, ту, из-за которой ты не пошел на родительское собрание. Она хоть красивая?

– Очень! – наконец признался Матиас в смущении.

– Хоть что-то! И как ее зовут? – не отставал Антуан.

– Одри.

– Тоже красиво… А дальше как?

– Морель… – выдохнул Матиас едва слышным голосом.

Антуан навострил уши, питая слабую надежду, что плохо разобрал имя, которое только что произнес Матиас, но на лице его уже проступала тревога.

– Морель? Немного напоминает мадам Морель?

– Совсем чуть-чуть… – подтвердил Матиас, смущенный уже по-настоящему.

Антуан встал и посмотрел на друга, не без сарказма отдавая честь совершенному подвигу.

– Я тебя попросил сходить на родительское собрание, и ты действительно принял мою просьбу близко к сердцу!

– Ну вот, я так и знал, что не нужно было с тобой об этом говорить! – бросил Матиас, удаляясь.

– Чего? – взревел Антуан. – Это называется «ты со мной поговорил»? Лучше успокой меня и скажи: ты уже исчерпал список тех глупостей, которые делать нельзя никогда и ни при каких обстоятельствах, или у тебя еще осталась одна-две в запасе?