Онлайн книга «Анатомия скандала»
|
– Я на него не злилась. – Ну-ну. – Анджела недоверчиво махнула рукой. – Вернемся к интересующему нас дню. Вы сказали, что находились в коридоре перед залом комиссии, а мистер Уайтхаус был очень озабочен критической статьей в «Таймс», обвинявшей его в надменности? – Да. – И вы ответили ему… ага, вот эта фраза… «Надменность бывает неотразимо привлекательна». Что вы имели в виду? – То, что я сказала. Что надменность может быть привлекательным качеством. – Вы имели в виду, что находите мистера Уайтхауса неотразимо привлекательным? – Наверное, да. – Наверное? Пауза, и затем: – Да. – А потом, как вы сказали, он открыл дверь из коридора на лестницу, вызвал лифт, нажал кнопку открывания дверей и пропустил вас в лифт первой? И вы вошли? – Не помню. – Как не помните? – насмешливо-недоверчиво переспросила Анджела, бросила взгляд на присяжных, подчеркивая очевидную ненадежность свидетельницы, и снова обратилась к Оливии: – Если мы обратимся к вашим показаниям, которые у меня тут есть, вы четко заявили: «Он вызвал лифт, и я вошла первой, а он следом». – Тогда, видимо, так и было, – сказала Оливия. – Значит, вы сказали мистеру Уайтхаусу, что находите его «неотразимо привлекательным», и вошли в лифт, дверцу которого он для вас открыл? – Это была не моя идея. Дверь была открыта, и он просто пропустил меня вперед. – Но вы не противились? – Нет. – И не спросили, зачем он это делает? – Нет. – Вам следовало находиться возле комнаты комиссии и быть на совещании меньше чем через четверть часа, однако вы не спросили, зачем мистер Уайтхаус это делает, и, не противясь, вошли в лифт? После паузы Оливия нехотя ответила: – Да. Анджела свела брови, наморщив лоб, затем опустила глаза в свои записи, будто ища там правдоподобное объяснение. Она заговорила тише, и ее слова сочились недоверием и откровенным презрением: – Как вам показалось, для чего он вызвал лифт? – Не знаю. – Да перестаньте. Вы же такая умная женщина. Вы говорите мужчине, с которым у вас была интрижка, что находите его неотразимо привлекательным, затем он вызывает лифт, и вы заходите первой, не задавая вопросов. – Пауза. – Он искал уединения с вами, не правда ли? – Не знаю… Наверное, – согласилась Оливия. – Наверное? Вам не было нужды входить в лифт вместе – совещание, на котором вы должны были присутствовать, проходило в комнате на том же этаже, верно? – Да. – А ваши офисы в другом здании? – Да. – По-моему, тот лифт ходит только до Нью-Пэлас-Ярд, откуда направо можно выйти к Порткаллис-Хаус, а налево – к Центральному лобби. Ни то ни другое не имело никакого отношения к вашему совещанию, не правда ли? К тому помещению, где вы должны были находиться? – Да, все верно. – Так о чем же вы думали, заходя в лифт? Последовала долгая пауза – Анджела смотрела, как Оливия мучительно ищет благовидное объяснение. Адвокатесса напоминала кошку, играющую с мышью: на миг она отпускала свою жертву, подбрасывая в воздух, а потом снова запускала в нее когти. Выпад был ядовитым, этого не отнять. – Он повел вас туда, чтобы уединиться? Последовало болезненное молчание – долгое и напряженное, – и шепот Оливии: – Да. – Итак, он пропускает вас в лифт, и там, в кабинке, вы целуетесь? – Да. – Полагаю, это был страстный поцелуй? – Да. – Французский поцелуй, с языком? – Да. – «Он начал трогать мое тело», – сказали вы. Значит, вы вошли в лифт с мужчиной, которому признались, что все еще любите его и находите «неотразимо привлекательным», и начали страстно целоваться? – Да. – Он взял вас за ягодицы? – Да. – И расстегнул блузку? – Он ее рванул. – Рывок предполагает некоторую силу. На блузке оторвались пуговицы? – Нет. – А повреждения ткани нашли? – Нет. – Значит, точнее будет сказать, что в порыве страсти он ее распахнул? Лицо Оливии исказилось от усилий сохранить спокойствие при виде такого недоверия. Она пошла на компромисс: – Он ее распахнул против моей воли. – Понятно. – Анджела сделала короткую паузу, чтобы пропитать зал своим скепсисом. – Значит, он насильно распахнул вашу блузку и оставил вам то, что можно назвать любовным укусом, над левым соском? – Он оставил мне синяк, мне было больно! – Я хочу сразу сделать оговорку, что по своей природе такие укусы являются болезненными, и многие считают их проявлением страсти. – Анджела взглянула на присяжных, точно говоря: «А с кем не бывало?» – Но только в этот момент вы говорите… – Здесь адвокатесса снова посмотрела в свои записи, затягивая напряжение, готовясь перейти от возвышенного к вульгарному: – И лишь когда он страстно целовал ваши груди, вы сказали: «Нет! Не здесь», правильно? Пауза и вновь неохотное: – Да. – Хочу уточнить еще раз: вы не сказали: «Нет, не делай этого, я так не хочу», – вы даже не сказали решительного «нет». Вы произнесли – когда мистер Уайтхаус уже расстегнул вашу блузку, насильно или нет, – вот только тут вы произнесли: «Нет, не здесь». – Да… Я боялась, что нас кто-нибудь увидит. – Вы боялись, что вас увидят? – Это вышло бы крайне неловко. – И это все, что вас беспокоило, – что вас увидят? А не то, что делал мужчина, которого вы все еще любите, с кем у вас была половая связь, с кем вы по доброй воле вошли в лифт? Когда он распахнул вашу блузку и взял за ягодицы, вас больше всего беспокоило, как бы вас не застали? – Он шокировал меня своим укусом… Но – да, в ту минуту я думала в первую очередь об этом. Пауза. Анджела посмотрела в свои записи и покачала головой, будто не веря услышанному. Она медленно и раздельно повторила: – Вы уверены, что сказали именно так? – Да. – Что в тот момент вы сказали «Нет, не здесь»? – Да. Повисла очень долгая пауза. Анджела шелестела бумагами, не поднимая взгляда, будто успокаиваясь. Оливия растерялась от этой неожиданной передышки, почувствовав: сейчас что-то произойдет. |