Книга Откровение, страница 42 – Юрий Никитин

Куст зеленел лишь один, гордый и красивый, а сухих торчало в обе стороны на милю. Как и среди людей, успел подумать Томас. Он собрал сухих веток достаточно, чтобы сжечь всех красивых ведьм Британии, а калика умело развел костер. Когда Томас вернулся с последней охапкой, на прутьях уже жарились широкие ломти мяса.

Небо выгнулось угольно черное, такое не увидишь в туманной Британии, зато звезды высыпали яркие, крупные, как яблоки, синие и голубые, попадались даже красноватые. От их зловещего подмигивания у Томаса вставали волосы на загривке. Он складывал пальцы крестом и, стараясь делать незаметно для калики, поплевывал через левое плечо.

Случайно он перехватил пытливый взгляд калики. Тот тотчас же взглянул в сторону, но Томас уже ощутил ту незримую дрожь в теле, что говорит о затаившемся вблизи звере, готовом к прыжку.

— Олег, — сказал он настойчиво, — мы — мужчины. И не должны скрывать друг от друга. По крайней мере, здесь. Когда одной ногой уже в могиле, а вторая... почти тоже там.

Олег ответил вяло:

— О чем ты?

— Я же вижу. Ты смотришь на меня как-то странно. Скажи, что ты увидел?

Олег буркнул:

— Тебя вижу. Злого и потного.

— Олег, — сказал Томас предостерегающе. — У тебя такие глаза становились дважды. Оба раза заглядывал в грядущее. А сейчас ты заглянул... а затем на меня. И в твоих глазах было... я бы сказал, что жалость, если бы хоть на миг подумал, что тебе такое чувство знакомо... Что ты увидел?

Олег отмахнулся:

— Да ерунду всякую.

— Что именно? — настаивал Томас.

— Да ерунду, — повторил Олег.

— Что?

— Я ж говорю, ерунду.

— Олег, скажи. Иначе я буду считать себя оскорбленным до конца дней.

Олег с неохотой выдавил:

— Когда говорю, ерунду, то она и есть ерунда. Не увидел я такого короля, как Томас Мальтон. Ни в Британии, ни во Франции, ни вообще где-то... Заглянул даже к сарацинам, но и там твои следы песком занесло. Правда, там вообще от крестоносцев даже костей не осталось... Пока голова не разболелась, я просмотрел императоров, царей, султанов, магарадж... это что-то вроде падишахов... микадо... то же самое, что и магараджи... падишахов, это нечто похожее на микадо...Хотел еще среди фараонов, хоть тебя только в фараоны... но мысли спутались, ясность ушла... Можно бы еще среди царей, в той стране чужих на престоле перебывало как гусей на базаре...

Томас прошептал:

— Магия ушла?

— Ясность, — повторил Олег. — Это не магия. Я вижу грядущее... как ты видишь огромную яблоню, если при тебе сажают отводок, как видишь статного боевого коня, хотя перед тобой провели годовалого жеребенка... Но, Томас, жеребенок может издохнуть через неделю, и твое видение рыцарского коня может оказаться ложным. Так что не больно доверяй таким видениям. Я сам на них не слишком полагаюсь!

Томас прошептал мертвым голосом:

— Пока что ты не ошибался.

Он силился улыбнуться, губы как замерзли, пока не тряхнул головой и не сказал себе яростно: лишь бы добраться до Яры! А там, будь что будет. Останется ли с нею в аду, погибнет ли как рыцарь или как невольник... но с пути не свернет.

— Томас...

— Все хорошо, — сказал Томас. К собственному удивлению ощутил, что голос снова звучит сильно и мужественно... — Может быть, это враг насылает ложные видения! Страшится, что ворвемся в его логово и схватим за глотку!

— Да-да, — поспешно, слишком поспешно согласился Олег.

Они не смотрели друг другу в глаза. Калика невесело помешивал прутиком уголья, багровый свет подсвечивал снизу, делая лицо особенно жестоким и мрачным. Но зеленые глаза были мудрыми и кроткими. Крупные угли рассыпались на куски, обнажая пурпурные бока, подсвеченные изнутри, искорки выпрыгивали и пытались ухватиться за стебельки сухой травы.

Томас вытащил меч и рассматривал кое-где зазубренное лезвие. Рукоять блестела, отполированная частой хваткой. Шершавая ладонь стерла некогда затейливый узор, надо бы заново, чтобы не скользнуло в потной ладони...

Олег внезапно упал на спину, в воздухе мелькнули подошвы сапог, и в следующее мгновение он, перевернувшись через голову, вломился в темноту... Послышался треск ветвей, далекий вскрик. Томас с мечом в руке встал спиной к костру, ругая себя последними словами, что смотрел в пламя, а теперь перед глазами пляшут огненные мухи размером с индюков. На всякий случай пригнулся, чтобы не служить мишенью невидимого стрелка, если такой отыщется.

Потом послышались шаги, калика топал нарочито громко, чтобы рыцарь сдуру не рубанул сперва, а потом не начал рассматривать. Томас видел, как с той стороны в освещенный красным круг вдвинулся лохматый Олег, за собой тащил невысокого тщедушного человека. Лицо несчастного было перекошено ужасом, одна рука болталась, из локтя сочилась кровь.

Олег встряхнул его за шиворот:

— Подсматриваешь?

Человек вскричал жалобно:

— Я еще ничего не успел!.. Я только-только приблизился!.. Пощади! У меня семья, дети... У меня три дочери, которых надо пристроить, выдать замуж. Одна не совсем удалась... мне надо заработать ей на приданое...

Томас слушал сочувствующе, калика тоже. Потом калика вздохнул печально:

— Нужна была подработка?

— Да, — кивнул человек преданно, — да!

Калика вздохнул еще печальнее:

— Ох, эти вечные противоречия между «хочу» и «надо»...

Он взялся другой рукой за шею пойманного, Томас успел увидеть быстрое движение, послышался хруст, а калика, выпустив безжизненное тело, переступил и сказал буднично:

— Как там, не подгорело?

Томас нервно сглотнул:

— Нет-нет, ты вернулся быстро... Ты... убил его?

— Всего лишь сломал шею, — успокоил калика.

— Э-э... ты не слишком... жесток?

— Больше денег — больше риска. Ты ж не смирился с потерей, идешь?

Томас вздохнул, зябко повел плечами:

— Иду, но чую такие же добрые пальцы на своей шее.

Он выгреб прутиками мясо, а калика, зашвырнув тело неудачника далеко в темноту, выбрал ломоть побольше, снова уставился в огонь добрыми печальными глазами.

В ночи хрипло и рассерженно прокричал петух. Томас не успел удивиться, откуда в степи домашняя птица, как в воздухе начало что-то меняться. Сильнее стал запах сырой земли, дохнуло запахом свежей травы, затем под ногами дрогнуло, в глубинах прокатилась легкая дрожь. Что-то заворчало, послышался далекий шорох, будто из глубин земли, как со дна озера, всплывает смытое с берега паводком огромное дерево.