Онлайн книга «Любовь к деньгам и другие яды. Исповедь адвоката»
|
Полозов возвращается в «Тигр», и мы едем в другую сторону. На этот раз едем долго. Я молчу и ничего не спрашиваю. Мы останавливаемся в каком-то дворе, въезд в него длинный, узкий и кривой, как аппендикс. Все выходят, выхожу и я. Мы поднимаемся на третий этаж, заходим в квартиру. В квартире нас ждут еще три человека: двое техников и один боец ОМОНа. Здесь стоят мониторы, какое-то специальное оборудование. Это хорошо. — Если, конечно, убийца вернется, — невзначай оканчиваю вслух свою мысль. — На нем браслет, — отвечает хмурый омоновец. — Что? — Вот… — Полозов указывает на экран. — На нем браслет, мы видим его. Он нам нужен, без него заказчика не взять. Да и… мы — его единственный шанс выжить. — Я бы рискнул… — Не рискнули бы… — Майор садится на единственный диван. — Отдыхайте. Ждать еще долго. Мы ждем, и я не могу позвонить жене, телефона у меня нет: мне сказали оставить его в кабинете Полозова. Мы ждем, и мне кажется, что Полозов ошибся, и никто сюда больше не приедет, и убийца Левина там, на свободе, на машине, и нужно как-то предупредить Левина об этом, несмотря на то что он сейчас — самый, наверное, защищенный после президента человек. Не прав майор, ой не прав. Слишком долго ждем. Уже целых… полчаса?! Кое-как проходит час. Второй. Время плотнеет, густеет, и мне совершенно очевидно, что окно с занавеской и цветочком — это такой глупый, нелепый маскарад, в котором нас так легко вычислить, как же они, профессионалы, не видят этого? Проходит третий час. Мне приносят кофе. Никто не пьет кофе, и я тоже отказываюсь и даю себе слово, что не буду пить кофе, если его никто здесь не пьет. Проходит еще час. И еще один. И еще. Я понял. Полозов тянет отменить операцию, потому что он — трус. Очевидно, что он боится нагоняя от вышестоящих полицейских генералов. Тех самых, что, поедая котлеты и макароны в служебной столовой, обсуждают судьбы таких, как Полозов: честных, но не очень дальновидных следователей, которые никак не хотят признать очевидное — операция провалена, киллер ушел! И красная точка на мониторе — это просто красная точка на мониторе. Смешно, честное слово… Проходит еще час. Все курят прямо в комнате. Мне уже все равно. Я выпил свой остывший кофе. Хороший кадр для кино получился бы, символичный. Было бы так: камера, наезд. Адвокат Горгадзе сидит за столиком ресторана «NN», листает сегодняшнюю газету, цедит свой горячий кофе и между делом размышляет о запрете Государственной Думы РФ курения в общественных заведениях в контексте того, почему в России любой запрет, даже самый разумный, в кратчайшие сроки порастает таким могучим идиотизмом исполнения, что, чтобы почувствовать себя человеком, ты просто вынужден поступать вопреки закону. На моем столике красуется новенький бронзовый шильдик с красиво вытравленным на черном фоне значком перечеркнутой дымящейся сигареты и надписью на английском «NO SMOKING!», снабженный к тому же вежливым переводом на русский: «ИЗВИНИТЕ, У НАС НЕ КУРЯТ!» Двое мужчин через столик от меня курят. Курят так, что снующие мимо них официанты красиво и неожиданно материализовываются из дымовой завесы, окружающей столик курильщиков, напоминая то ли фокусников, то ли пожарных. Адвокат Горгадзе достает сигару. Закуривает. — Извините, у нас не курят! — говорит официант. Адвокат Горгадзе ведет своей сигарой, и в воздухе повисает медленно тающий, рассеивающийся ароматный знак вопроса. — Вы не поняли… — снисходительно улыбается официант. — Это — хозяин ресторана. И тут у меня такое выражение лица… такое… знаете… Ну вот когда понимаешь, что несмотря на евразийскую геолокацию, несмотря на всех наших гениев искусства, которые, как и все гении, никакие не «наши», но принадлежат Вселенной, а не одной стране, несмотря на то что мы не обрезаем половые губы девочкам раковинами моллюсков, не носим паранджу и хибаб, едим свинину, молимся, в большинстве своем по-христиански, несмотря на пластиковые карты с несуществующими деньгами и Internet, ограничение скорости, запрет курения и завитушки барокко над входом в данный конкретный ресторан, Россия — не Европа. И это навсегда. Ибо подчиняться закону в России — моветон. Закон у нас един для всех. Плебеев. Патриции — сами себе Закон. И каждый — сам себе патриций. И плевать им (нам) сквозь щербинку в зубах, что соблюдение закона и уважение к нему и есть не что иное, как сама государственность. Государство, оно чье? Не мое! Абстракция. А вот ресторан мой. И я в нем сижу и курю. И все это чтобы одним выражением лица. Адвокат Горгадзе качает головой. Адвокат Горгадзе тянет откуда-то из-за кадра папку из коричневого кожзаменителя, а посередине аляповато исполненный, но большой герб Прокуратуры РФ. Официант видит папку. Соседний столик: никто не курит, хозяин ресторана несет мне комплимент от повара. Я выпиваю и… — Готовность три минуты, — слышу я вдруг совершенно спокойный, обыденный голос Полозова. — Начинаем. Полозов подходит ко мне. — Вы уснули? — Я? Нет, что вы, майор… Я… — На правом экране будет видно все, что происходит в нашей машине. — Полозов меня не слушает. — И звук. Левый экран — общее видео двора. Крыши, выходы и входы перекрыты. Если въедут во двор, уже не уйдут. Важно, чтоб заказчик передал деньги. — Я понимаю, майор. Майор кивает. — И не подходите к окнам. Я встаю, подхожу к экрану. На экране изображение, будто с камеры видеорегистратора — черно-белое, только камера обращена не на дорогу, а на водителя: в заднее стекло было видно, как машина не спеша движется по проспекту в потоке автомобилей. «Ваш киллер задерживается. Пробки». Лицо человека за рулем спокойное. Уравновешенное лицо. Посматривает по сторонам, чтобы не зацепить другие машины в потоке, обычный водитель. Один из миллионов. Включает поворотник. Я непроизвольно делаю полшага вперед и вижу в краешек окна, как серебристый Renault Laguna медленно вкатывается во двор. Все в порядке. Убийца приехал (звучит, да?). Помня предупреждение Полозова, я отхожу от окна, довольствуясь экраном, и еще минут десять мы ждем все вместе: Полозов со своими людьми, снайперы на крышах, я и киллер. За это время киллер дважды выходит курить и каждый раз курит с удовольствием, глубоко затягиваясь и медленно выпуская дым то тонкой струйкой, то из широко открытого рта прямо в хмурое сентябрьское небо, наслаждаясь сигаретой, воздухом, свободой, пусть и мнимой. Странное ощущение овладевает мной, будто бы сейчас мы снимаем кино. Все это не по-настоящему, не взаправду. |