Книга Голубь с зеленым горошком, страница 49 – Юля Пилипенко

– Мадемуазель, вы уверены, что нам туда? – Впервые за все время в его голосе прозвучали нотки удивления.

– Да, на выход, – рассеянно ответила я.

– Ну что же, милый гид… – Дженнаро уверенным шагом последовал за мной.

Нажав на ручку и толкнув тяжеленную дверь, я оказалась в кромешной тьме:

– Не убейтесь, здесь могут быть ступеньки, – услышала я.

– Я не понимаю… куда я нас завела, merrrd…

– Да? А я уж было подумал, что это неотъемлемая часть плана. – В этот момент темноту разбил луч фонарика в мобильном телефоне. – А у вас неплохие задатки.

– Какие задатки? Мы, кажется, в подвале.

– Мы в подвале дома Дали. Что касается задатков, то никто и глазом не повел, когда вы сюда проскользнули.

– А что под этими тряпками?

– Картины, мадемуазель.

– ЕГО?

– В музеях обычно выставляют лишь часть произведений искусства, – пояснил он, «раздевая» одну из картин. – Не его. Но ценность определенную представляет. Хотите открытку на память?

– Вы с ума сошли? – проговорила я, едва сдержавшись, чтобы не рассмеяться.

– Почему же? Вы это заслужили. Иногда люди месяцами планируют, как проникнуть незамеченным в такое помещение. А вы сделали это за секунду. Я бы многое отдал за то, чтобы увидеть, как вы выносите отсюда одну из картин.

– Интересные у вас фантазии, синьор Инганнаморте… Вы так со мной заскучали, что организм требует зрелищ?

– Во-первых, не заскучал. Во-вторых, во мне играет любопытство, потому что новичкам очень часто сопутствует удача.

– Я бы не смогла. Здесь наверняка камеры.

– Совершенно верно, мадемуазель. Но что-то я пока не заметил, как к нам бегут десяток охранников и выламывают дверь в подвал. Иногда лучший план является самым наглым. Вы – молодец.

– Может быть, охранники увидели, что мы сюда зашли. Но это же французы… Они уважают секс, любовь и уединение. Может, просто стесняются помешать…

– А вот здесь я с вами не согласен. Просто никто ничего не заметил. Так бывает. Поверьте, если бы они увидели ваш тонкий маневр, то уже били бы в колокола. Что касается картины, то ее вовсе не обязательно выносить аналогичным способом. Видите дверь в противоположном конце?

– Да.

– Если вы ее толкнете, то солнечный свет больно ударит в глаза. Это параллельная улица. Но, полагаю, нам пора.

– А как мы выйдем?

– Вы же не спрашивали, как мы войдем. Вошли себе и все. Просто в этот раз дверь открывается в другую сторону.

Как всегда, он оказался прав: никто и взглядом не повел. Туристы были заняты изучением гравюр и рисунков, а женщина на входе деловито объясняла что-то одному из посетителей. Мы как ни в чем не бывало проделали весь обратный путь через галерею и вышли на улицу, на этот раз через сувенирный магазин с безделушками.

– Что дальше, мой замечательный гид?

– Дальше я познакомлю вас со своим другом. Смелым, юным, дерзким другом.

– И как зовут юношу, которого вы так славно отрекомендовали?

– Его зовут шевалье Жан-Франсуа де ла Барр. Это маленькая тайна Монмартра.

У подножия базилики Сакре-Кер есть небольшой тенистый скверик Надар с находящейся неподалеку голубятней. Порой можно заметить, как под деревьями отдыхают обессиленные длительными прогулками люди, но мало кто из них обращает внимание на статую парнишки в забавной шляпе, часто окруженного компанией птиц.

– Однажды в городе Абвилле, – начала я, – неизвестная шайка вандалов надругалась над деревянным Распятием. Произошло это в августе 1765 года, когда обладавшие достаточной властью и влиянием священники применяли методы, которые впоследствии успешно использовало гестапо: заложить, настучать, донести. Отличие заключалось лишь в том, что происхождение страха имело разный характер: если не сдашь и не заложишь, на голову обрушится кара небесная, молния ударит в твой дом и все прочее в духе благороднейшей церкви. Так как зацепок и реальных обвиняемых не находилось, а доносы запуганных людей были высосаны из пальца и походили на бред сумасшедшего, честные священнослужители решили найти козла отпущения и устроить показательное выступление. Другими словами, девятнадцатилетнему шевалье де ла Барру и парочке его друзей просто не повезло. Показания свидетелей сводились к тому, что «я слышал, как кто-то говорил, что слышал, что его соседка видела человека, который утверждал, что Жан-Франсуа и его друзья не сняли шляп перед церковной процессией». Этого было достаточно. Кроме того, у шевалье при обыске обнаружили запрещенные книги Вольтера, что окончательно поставило жирный крест на его юной судьбе. Один из его сообщников успел сбежать, другому было пятнадцать лет, и он попросту отделался штрафом, а Жану-Франсуа пришлось расплачиваться за все и сполна. Не спасли его ни присутствующий в суде Вольтер, ни первоклассная речь адвоката. Церковные стервятники вызвали из Парижа пять палачей: мальчишку прилюдно пытали, вырвали ему язык, отрубили правую руку и сожгли на костре вместе с томиком «Философского словаря» Вольтера. «Je ne croyais pas qu’on put faire mourir un gentilhomme pour si peu de chose» ^[75] – это были последние слова Жана-Франсуа, который ступил на эшафот с гордо поднятой головой. Такая вот история…

– Спасибо, это было сильно, мадемуазель… И надпись на постаменте хороша: «Шевалье де ла Барру, казненному в возрасте 19 лет 1 июля 1766 года за то, что не снял шляпу при прохождении церковной процессии».

– Да… Но вот что самое интересное: однажды я не могла найти этот памятник. Знала, что он находится рядом с собором, наматывала круги, спрашивала у экскурсоводов – все тщетно. Когда я разговаривала с французским фотографом, ко мне подошла монахиня из Сакре-Кер. Она спросила, откуда мне известно о гордом парнишке и указала правильное направление. Это черное пятно в истории церкви, да и Парижа в целом. Между прочим, памятник раньше стоял ровно напротив базилики, но уроды-нацисты переплавили статую. Да и вообще, только в Париже улица, ведущая к собору, может быть названа в честь юноши, которого убила нетерпимость самой церкви.

– Город, полный парадоксов, – задумчиво произнес Дженнаро. – И вы были правы: вид отсюда впечатляет. В какой-то момент меня даже перестали раздражать толпы людей. Но это лишь заслуга моего гида.

– Спасибо, – засияла я. – Как благовоспитанный гид, должна спросить: вы проголодались?

– Не отказался бы перекусить, но не здесь. Слишком людно.

– Тогда мы сейчас спустимся по ступенькам, возьмем такси и поедем в Монпарнас, но, как я и говорила, по пути у меня будет одно дело. Вы не против?

– Абсолютно. Давно не получал такого удовольствия от прогулок и общения.