Онлайн книга «Голубь с зеленым горошком»
|
– Тогда не будьте вором. Воруйте, но не попадайтесь. Я буду называть вас специалистом по перемещению материальных активов. Из одного места в другое, из одного места в другое… – Потрясающий ребенок, – рассмеялся Дженнаро. – Мой любимый ребенок… – Вот и научите меня! Заберите с собой! Куда угодно! Вы же сами говорили, что у меня талант, когда я случайно завела нас в то темное помещение в музее Дали… Я старательно размазывала по лицу слезы и сажу. – Мадемуазель, вы меня тогда поразили. Я не шучу. Я даже немного растерялся. Но мир, который вы с такой страстью описываете, лишен романтики. И в большинстве случаев заканчивают все плюс-минус одинаково. – Все мы закончим одинаково. И без плюс-минус. Научите меня! – Как вы себе это представляете? Я буду учить вас взламывать сейфы, открывать замки и отключать сигнализацию? Вы считаете это подходящим, увлекательным занятием? – Конечно! – воскликнула я, продолжая гнуть свою линию. – Вы все это умеете, да? – Да. – Как вы это делаете? Хочу знать все-все-все! – Не верю своим глазам… Боялся оттолкнуть правдой… Как я делаю «что»? – Ну, например, замки и сигнализация. – Любой замок можно открыть, если знать, как он устроен. Для начала нужно научиться его разбирать и собирать. То же самое с сигнализацией. Зная тип и разновидность, можно отключить любую. Предлагаю на этом окончить курс обучения. – Вы что? Какой там окончить?! А как быть с отмычками для замков? Вы их покупаете? – Некоторые можно купить. Но я предпочитал делать их сам. Мадемуазель… Он до последнего сдерживал улыбку, но проиграл. Слишком уж у меня горели глаза. – А сейфы? Они же разные по сложности? – Восемь степеней сложности. – И вы можете открыть любой? – Да. – И сколько это по времени? – Что именно? – Научиться. – Если есть талант и чутье, то лет семь. Что вы так смотрите? Вы что, уже подсчитываете в уме, к какому возрасту вы научитесь? С кем я связался… – А долго по времени вскрывать? Час? Три? – То, что дольше пяти минут, я считаю уже нервной работой, – терпеливо ответил Дженнаро. – С ума сойти… А если не получается вскрыть, что делать? – Брать в руки отбойный молоток и долбить до потери сознания, – расхохотался он, явно вспомнив какую-то историю из прошлого. – А было такое, что не смогли открыть? – Было. Точнее, мы так и не узнали, смогли мы открыть или нет. – Это как? – Не могли открыть, вывезли сейф в поле и выстрелили по нему из гранатомета. – И?.. – Я окончательно перестала дышать. – Не смогли найти сейф. Его унесло на луну. Все, хватит вопросов, иначе тебя не остановить. Я только собиралась возразить, как где-то впереди нас раздался шум. По всей видимости, обвалился камень или груда камней. В глаза больно ударил утренний свет, от которого я спряталась, используя в качестве укрытия плечо Дженнаро. – Ну вот и все. Еще немного, и мы на свободе, – произнес он, отгораживая воскресшее утро тыльной стороной ладони. – Синьор Инганнаморте… – Предвкушение дневного света и человеческого глотка воздуха вызывали состояние эйфории. – Перед тем как мы отсюда выберемся… Я хочу, чтобы вы знали… Я очень хочу помочь вам разобраться с картинами. Хочу узнать, что произошло с остальными. Хочу быть частью любого мира. Слышите, любого, при условии, что в нем есть вы. Хочу у вас учиться, рисковать, да хоть брать с вами банки и чистить музеи. Как человек, который безумно влюблен в жизнь и свободу, я никогда не скажу вам: «Пожалуйста, бросьте все, остановитесь, останьтесь со мной». Не скажу, потому что если бы мне сказали бросить писать, я бы послала любого и каждого, даже если бы любила. – Джулия, вот именно. Как человек, влюбленный в жизнь и свободу, ты должна жить и наслаждаться свободой, а не думать о том, как скоро ее потеряешь. – Но вы ведь так живете… – Но это не значит, что ты должна так жить. Для меня это азарт – адреналин, без которого я не могу. – Но что, если это мой выбор? Что, если я готова рискнуть? – Это ничего не меняет, потому что я давно сделал свой. В том, что ты готова рискнуть, я даже не сомневаюсь, но я просто не дам тебе такой возможности, чтобы потом об этом не жалеть. – Вы не можете выбирать за меня… Решать за меня. – За тебя – нет, а за себя и за нас – да. Я готова была возражать бесконечно, сопротивляться, уговаривать, приводить тысячи сильных и слабых аргументов. Я чувствовала, что ровно в тот момент, как мы выберемся из тоннеля, у меня не останется шанса. Все больше и больше света, все ближе и ближе к жизни, все дальше и дальше от огня. Еще чуть-чуть, и я его потеряю. Наверное, навсегда. За спиной дым, пожар, страх и смерть, впереди – надежда, неизвестность и жизнь без него. Странное ощущение: заезжать в тоннель с одним человеком, выезжать из него совершенно с другим, но при этом любить еще сильнее и всем сердцем желать, чтобы кошмар не заканчивался. * * * Солнечный свет может быть разным: теплым, желанным, необходимым, безразличным. По мере того как перед нами расширялась пропускающая первые лучи дыра, я все чаще ловила себя на мысли, что его ненавижу. Хочу, жажду, боготворю, но ненавижу. Каждый блик, каждая резь в глазах отдаляли меня от человека, который находился рядом. Это происходило на интуитивном уровне, на уровне подсознания, в подкорке мозга, на грани разрыва сердца. Из-за тотальной усталости я неконтролируемо засыпала на любимом плече, а Дженнаро все гладил и гладил меня по запутавшимся вконец волосам. Соприкоснувшись с сажей и водой, они превратились в хаотичные, пропитанные дымом кудри, которые вряд ли бы очаровали нормального мужчину. – Джулия, девочка, я на секунду… – произнес он полушепотом, плавно освобождая свое плечо и бережно отодвигая меня на пассажирское сиденье. – Хотите убрать Пикассо из салона? Перед тем как на нас с помощью набросятся португальцы? Вот удивятся… – Спи. – Синьор Инганнаморте… – Что? – ответил он через какое-то время, вернувшись в машину и переложив мою задурманенную голову к себе на колени. – Вы знаете, что хранить Пикассо в багажнике – это кощунство? – Спи… – Он не смог сдержать смех. – А вы знаете, что Пикассо еще в детстве любил рисовать лапки голубя? А я даже не подумала об этом… Это ведь было в книге, которую вы мне вернули в Женеве… А может, и в другой книге… Или я это придумала… – Он действительно любил их рисовать. |