Книга Капитан Два Лица, страница 39 – Эл Ригби

— Скажите, вы — наследник престола?

Фаарроддан о’Конооарр покачал головой.

— Я всего лишь самый младший сын.

— Это многое объясняет. Но… — заметив тревожное выражение на бледном лице, Дуан поспешил прибавить: — ни в коей мере не умаляет ваших достоинств и ваших шансов на этот брак. Их может умалить только ее высочество Мое Наказание.

Выказав таким образом свою королевскую благосклонность, Дуан поравнялся с принцем и вновь ровно, приветливо ему улыбнулся.

— Думаю, мы с вами побеседуем, и еще не раз. Но сейчас нам лучше вернуться. Уверен, что гости проголодались.

Принц Арро кивнул и первым направился к лабиринту. Догнав его, Дуан прикоснулся к ткани перекинутого через руку серого камзола, — она действительно была почти сухой и очень жесткой на ощупь. Как и хозяин, одежда перенесла всё случившееся удивительно легко. Намного легче, чем сам венценосный брат принцессы Розинды.

* * *

Весь ужин Дуан имел удовольствие наблюдать за тем, как прямо и с достоинством сидит его сестра на своем месте. Как аккуратно берет себе кусочки то того, то другого блюда, как медленно разрезает их, как улыбается каждому гостю поочередно и отвечает на все вопросы. К голосам менестрелей, приглашенных немного оживить трапезу, принцесса прислушивалась отрешенно, но в какой-то момент — до того, как Дуан решился ей предложить, — подхватила одну из баллад своим нежным голосом.

Это было сказание о Вальбарге Далёкой, жрице, ушедшей однажды в лес в разбойники и плакавшей о своём возлюбленном из королевской стражи. Из всего исполняемого на празднествах это была особенно мрачная вещь. Слышать, как напевает ее прекрасное юное существо с украшенным розами челом, было… странно. Кажется, гости задумались. Дуан — точно, хотя и не мог себе объяснить, какие именно мысли пробудились. Больше Розинда петь не пожелала.

А когда после небольшого отдыха снова начались танцы, она принимала приглашения каждого, кто подходил к ней, с милейшей улыбкой и смехом, кокетливыми пожиманиями плеч и вскидыванием бровей. Дуан мог бы быть доволен…

Вот только он не мог не заметить, что принцесса едва ли не в охапку хватает очередного кавалера, стоит только к ней приблизиться принцу Арро.

Следующие несколько дней подряд начинались с дождей. Дождь лил, когда Дуан просыпался, лил во время завтрака и до обеда и лил некоторое время после него. Потом — незадолго до своего ухода и ухода Моря — светлоликая Лува, будто смеясь, быстрыми ветрами разгоняла тучи. Небо прояснялось, чтобы можно было развести костры; даже на сырой гальке они горели ярко и долго. Из некоторых окон Альра-Гана виднелись рваные рыжие языки и метавшиеся подле них тени. Пляски длились до утра, когда снова начинался дождь и возвращалась соленая вода.

Дуану такая погода была на руку: мероприятия ограничились танцами, трапезами и дружескими визитами то к одной группе гостей, то к другой. Пару раз в Ганасском Большом Театре давали местные музыкальные спектакли, и, хотя Дуану репертуар казался убогим и скучным, знать встретила это чрезвычайно благодушно. В Морском Краю нежно любили всё, связанное с искусством, и в особенности с теми или иными формами актерской игры.

Про себя Дуан усмехался: знали бы эти люди, кто играет перед ними самую главную роль в самой главной постановке.

Принцесса вела себя так, будто наконец вспомнила о воспитании и положении. Она заходила лишь через двери, каждый день в новых платьях и с сонмом камеристок, отвечала учтивостью на всякое обращение, любезно беседовала. Понять причину подобной перемены было трудно, хотя Дуан и пытался. Догадка у него была лишь одна, строилась на наблюдении, сделанном еще во второй половине злосчастного первого бала.

Сестра избегала нирца.

Принц Арро вызывал у нее какую-то странную реакцию. Видя этого гостя с братом, — а Дуану его общество вполне нравилось — Розинда здоровалась и поджимала губы, нередко отводила взгляд. Принц, напротив, улыбался, но на любое его приглашение потанцевать следовало что-нибудь вроде:

«У меня болит нога».

«Я уже приглашена».

«Я устала».

Это удручало, но Дуан не мог не уловить и иную сторону: это выделяло. Да, несомненно, это сильно выделяло принца Арро среди других возможных избранников, ведь принцесса меняла кавалеров как носовые платки, ни с кем не задерживаясь и ни с кем не говоря ровно — то кокетничала, то жеманилась, то капризно требовала убираться от нее подальше. Отношение же к Фаарроддану о’Конооарру у нее было устойчивым, пусть и загадочным: молчание и потупленные глаза, но никаких грубостей.

— Что вы сделали с ней, мой дорогой ко’эрр? ^[5] — спросил Дуан однажды на балу.

Сестра как раз в очередной раз ускользнула, положив руку на плечо щеголеватому графу из провинции, раздувавшемуся от гордости на манер болотной лягушки.

— Ничего возмутительного, — негромко откликнулся нирский принц. Он смотрел Розинде вслед с непонятным выражением то ли смущения, то ли ласковой насмешки. — Мы танцевали. Она пробовала отдавить мне ногу, но у нее не получилось. Тогда она повела меня в сад.

— Не приставали ли вы там к ней? — хмыкнул Дуан и фамильярно подмигнул, в очередной раз забыв о манерах. — Смотрите, не шалите!

Впрочем, развязности либо не заметили, либо сделали вид. О’Конооарр без возмущения или недовольства удовлетворил королевское любопытство:

— Нет, что вы. Просто попробовал немного поговорить.

— О чем же? Надеюсь, вы не читали ей стихов? Она вряд ли любит стихи.

— Я рассказывал о нашей нирской жизни, не более. Впрочем, — принц потупился, — может, ей стало скучно и поэтому она…

— А ваша жизнь в Королевстве-Ha-Корнях столь скудна, что за рассказы о ней вас стоит толкать в фонтан? — невольно заинтересовался Дуан. — Вряд ли это так, поговаривают ведь, будто деревья, с которыми вы соседствуете, частично разумны.

Арро задумчиво склонил голову, потом все же ответил — не без сожаления:

— Если и так, то разум они скрывают. Разве что не дают себя рубить, только с молодой порослью можно сладить. Но наша жизнь занимательна другим. Нас любят… — Принц вдруг слегка усмехнулся. — Пираты. Нередко заходят к нам в гавани отдохнуть. Мой отец собирает с них небольшой налог за приют, но на их свободу мы никогда не покушаемся. Пусть себе ходят…

— Небольшой?.. Как щедро, — протянул Дуан. Он-то помнил, что две сэлты пребывания в нищем Нире стоят примерно как новые паруса для всей «Ласарры». — И что же, они вам симпатичны? Пираты?

Принц задумчиво постучал носком башмака по полу.

— Я часто смотрю на их суда в подзорную трубу, из окон нашего дворца на Первом Древе. Они… своеобразный народ, да, прежде всего, они — народ. Есть горный, приморский, заморский… а они морской. Отдельный. И каждый корабль — что-то вроде семьи. Большой или маленькой, счастливой или несчастливой, дружной или как у заморских сагибов. Но это — семья.