Книга Невинный, или Особые отношения, страница 45. Автор книги Иэн Макьюэн

Она сказала: Почему бы и нет, если мы надеялись, что это сойдет нам с рук? И когда он не ответил, потому что не понял, она сказала: Totschlag, вот как они это назовут. Непредумышленное убийство.

Он приближался к часовым. Сегодня у ворот дежурили Джейк и Гови. Они встретили его по-приятельски и пошутили насчет его распухшего уха. Но пропуск тем не менее пришлось показать. В этом смысле со вчерашнего дня ничего не изменилось. Значит, все не так уж плохо. Он двинулся дальше, мимо будки часового, по дороге, обычный маршрут. По пути в свою комнату он никого не встретил.

На его двери висела записка от Гласса. Встретимся в столовой в 13.00. Комната была в том виде, в каком он ее оставил: рабочий стол, паяльники, омметры, вольтметры, приборы для проверки ламп, мотки провода, коробки с запасными деталями, сломанный зонтик, который он собирался починить. Все это были его вещи, его работа, вот чем он занимался на самом деле, законно и открыто. Вернее, открыто с одной точки зрения и тайно с другой, законно не во всех смыслах. С некоторыми определениями законности они были на ножах, некоторые определения им приходилось волей-неволей игнорировать. Я должен перестать, подумал он, мне надо успокоиться.

Убийство, сказала она. Ему пришлось пойти и сесть на постель, хотя сидеть было больно. Это звучало хуже, чем случайная смерть. Убийство. Это звучало хуже. Это примерно соответствовало тому, что лежало в соседней комнате.

Он попробовал начать с другого конца. Вот что, сказал он. Мне надо к врачу, сейчас же.

Она спросила сквозь зевок: Тебе правда так плохо? Еще одна вещь, о которой она не хотела думать.

Он сказал: Врач должен посмотреть мою ключицу и ухо. Про яички он не упомянул. Они болели по-прежнему. Но он не хотел, чтобы врач осматривал их, сдавливал и просил его покашлять. Он поежился, не вставая с места, и сказал: Я должен пойти. Неужели ты не понимаешь, так мы докажем, что это была самозащита. Я должен пойти, пока все по-настоящему плохо, чтобы они могли сделать фотографии.

Но только не моих яичек, подумал он.

А она ответила: Про ту дырку у него на лице ты тоже скажешь, что это была самозащита?

Тогда, сидя на постели, он чуть не потерял сознание.

Он прошел по коридору к питьевому фонтанчику. Ему хотелось ополоснуть лицо. Идя мимо кабинета Гласса, он проверил дверь. Закрыто, еще один плюс. Он был способен помахать мальчишке и поздороваться с часовыми, но не говорить с Глассом. Он взял несколько ламп и кое-какие принадлежности в своей собственной комнате и запер ее. Со вчерашнего дня осталось кое-что закончить. Работа поможет ему успокоиться. Вдобавок ему нужен был повод, чтобы спуститься в туннель и забрать то, что необходимо забрать.

Если ты пойдешь к врачу, сказала она, ему все станет известно, а это означает полицию.

Он сказал: Зато у нас будет доказательство драки, серьезной драки. Он разорвал бы меня в клочья.

Конечно, сказала она. Доказательство самозащиты, но как насчет той дырки?

Что ж, сказал он. Ты объяснишь им, почему мне пришлось это сделать.

Но я и сама не знаю, сказала она. Объясни мне, почему ты так его укусил?

Он сказал: Ты что, не видела? Не видела, что он делал?

Она покачала головой, и он объяснил ей. А когда закончил, она сказала: Я ничего не видела. Вы были слишком близко друг к другу.

Это правда, сказал он.

Она отпила немного джина и спросила: Тебе было так больно, что ты прокусил ему щеку насквозь?

Да, конечно, сказал он. Ты должна будешь сказать, что все видела. Это очень важно.

Она сказала: Но ты же говорил, что нам ни к чему лгать, что мы не сделали ничего плохого, что нам нечего скрывать от них.

Разве я это говорил? — ответил он. Вообще-то да, мы не сделали ничего плохого, но нам нужно, чтобы они поверили в это, мы должны правильно все рассказать.

Ах вот как, сказала она. Ах вот оно что, если мы должны лгать, если мы должны притворяться, то нам нужно сделать это правильно. И она разняла скрещенные руки и посмотрела на него.

В подвале он прошел мимо кучи, наваленной до самого потолка. Говорили, что на ее темной стороне иногда вырастают грибы, но сам он этого не видел. И не хотел бы увидеть сейчас. Он стоял у края шахты, теперь ему было лучше. Шум генераторов, яркие голые лампочки у входа в туннель, тусклые здесь, наверху, уползающие вниз кабели и провода, вентиляция, система охлаждения. Система, подумал он, нам нужна система. Он предъявил пропуск и сказал охраннику, что заберет снизу кое-какие вещи и ему понадобится подъемник. «Хорошо, сэр», — ответил тот.

Старый железный трап был давно убран. Теперь вниз спускались по спиральной лестнице в полтора витка, идущей вдоль стен ямы. Они ничего не упускают из виду, подумал он, эти американцы. Они хотят все сделать простым и доступным. Они заботятся о тебе. Эта легкая удобная лестница со ступеньками, на которых не поскользнешься, и железными цепями вместо перил, автоматы с кока-колой в коридорах, мясо и шоколадное молоко в столовой. Он видел, как взрослые люди пьют шоколадное молоко. Англичане оставили бы вертикальный трап, потому что секретная операция предполагает трудности. Американцы не забывали слушать «Heartbreak Hotel» и «Tutti Frutti» и играть в софтбол на площадке у склада, взрослые люди с усами от шоколадного молока, играющие в мячик. Они невинны. Разве можно скрывать от них что-нибудь? Он ничего не разузнал для Макнами, даже не пытался по-настоящему. Это тоже плюс.

Спускаться по лестнице было больно. Хорошо, что он наконец добрался до конца. Он ничего не выяснил о методе Нельсона, о том, как отделять эхо понятного текста от кодированного сообщения. У них остались эти секреты, а также шоколадное молоко. Он не узнал ничего. Хотя и пробовал заглянуть в несколько комнат. Он не лгал Макнами, но он ничего не украл, так что сейчас не было нужды лгать Глассу.

Она повторила: Если мы собираемся лгать… И оставила фразу незавершенной, теперь была его очередь.

Он сказал: Нам надо действовать вместе, надо договориться. Они посадят нас в разные комнаты и будут искать противоречия. Потом он остановился и сказал: Но мы даже не можем ничего толком соврать. Что мы им скажем — что он поскользнулся в ванной?

Знаю, сказала она. Знаю, разумея под этим: Ты прав, так сделай же неизбежный вывод. Но он застыл на месте. Он сидел и думал, что надо бы встать. Потом подлил себе джина. Этот тепловатый напиток почему-то совсем не пьянил.

В туннеле стояла бархатистая темнота, процеженная сквозь кондиционеры, и рукотворная тишина, и все вокруг говорило ему о профессионализме, сноровке, благоразумии. Он держал в руке лампы, он шел работать. Он двинулся по старой узкоколейке, по которой раньше вывозили землю.