Онлайн книга «Гребаная история»
|
– А Генри? – спросил Рейнольдс. – Это кто? – Парень жертвы. Шейла что-нибудь об этом говорила? Директор покачал головой. – Нет, никогда… напротив, с некоторых пор она беспокоилась, это было заметно. – Беспокоилась о чем? Индеец пристально посмотрел на него. – О дочери, полагаю. Она перестала о ней говорить… Когда я заводил эту тему, она ее тщательно избегала. Что-то произошло, если вас интересует мое мнение. И это ее крайне тревожило. – У нее в жизни кто-то был? – Уж точно не из тех, кого я знаю. Убежден, что нет. Она была совершенно одиноким человеком. – Взгляд директора вновь затуманился. – В то же время она носила наряды немного вызывающие, во всяком случае, с точки зрения некоторых… Надо сказать, она ненавидела ханжей, старомодных консерваторов, лицемеров и любителей поучать. Это была прекрасная женщина, можете мне поверить. Ноа понял, что примерная подчиненная была директору далеко не безразлична. Было ли между ними что-то? Он пообещал себе выяснить это. – У вас есть какие-то догадки, где она может находиться? Может, Шейла говорила о каком-то бунгало, лодке или месте, где она могла бы отсидеться? – Как вы знаете, они уже задавали мне этот вопрос. Я отвечу вам то, что ответил им: если хотите знать мое мнение, вы найдете ее лишь на шесть футов под землей – или в пучине морской. * * * Чарли потрогал распухшую губу и посмотрел на кровь у себя на пальцах. – Ты совершенно свихнулся! В его голосе было больше гнева, чем страха. Я склонился над ним. Он еще лежал на земле, в полумраке улочки, и неоновые огни аптеки раскрашивали его лицо яркими цветами. – Черт, да что на тебя нашло! – Я обнаружил твою электронную почту, Чарли… – О чем ты говоришь? – О твоем втором аккаунте, которым ты пользуешься, чтобы посылать анонимные письма. Он поднял глаза и недоверчиво посмотрел на меня: – Ты вошел в мою комнату? Когда? Почему ты сделал это? – Не важно. – Не важно? Ну уж нет, с этим я не согласен! Лично мне это кажется чертовски важным, представь себе! – Ты посылаешь мне анонимные письма, Чарли? Я думал, ты мой лучший друг… – Не «письма», одно, – поправил он. – Лучший друг, говоришь? Тогда почему ты вламываешься ко мне в комнату, когда я в школе, черт тебя подери? Это что за дела? – Не отвечаешь? Шантажист – это ты? – Что? Пошел ты знаешь куда! – выкрикнул Чарли. – Ты всегда завидовал другим, – продолжил я, сам не веря тому, что говорю. – Ты всегда мечтал быть на нашем месте, моем или Джонни, и спать с Наоми и Кайлой… Думаешь, я не знаю, как ты заглядывался на Нао? В глазах друга я прочел сильнейшее изумление. – В школе то же самое. Ты всегда старался быть капитаном команды, парнем, которого обожают все девочки… Но ни одна не воспринимала тебя всерьез. Что ты делаешь по вечерам у себя в комнате, когда остаешься один, Чарли? В его взгляде я разглядел недоверие. Ярость. И боль. Мучительную боль. Раньше мы часто спорили, но не помню, чтобы я когда-нибудь так с ним разговаривал. – Ответь, Чарли: почему ты посылаешь мне анонимные письма? – Я хотел предостеречь тебя, черт! – пролепетал он, готовый расплакаться. – Это всё! – Предостеречь от кого? – От Лив и Франс! Я выпустил его воротник и отошел. Чарли воспользовался этим, чтобы подняться на ноги. Он оперся спиной на стену аптеки и притронулся к челюсти. Я увидел на его воротнике пятнышки крови. – Ты ударил меня, Генри! Ты вообще соображаешь, что только что сделал? Ты просто с катушек съезжаешь! – От кого меня предостеречь? Чарли дышал почти так же глубоко, как астматик во время приступа. – Я кое о чем подумал, но не хотел об этом с тобой говорить… Я боялся, что после этого ты меня возненавидишь… – Объясни. Он поколебался. – Это касается Франс. Я оцепенел. – Кое-что касательно нее, что заметила моя мать… – Да рожай уже, чертово дерьмо! Чарли печально посмотрел на меня. – Ты знаешь, моя мать обожает торчать у окна своей комнаты и смотреть на улицу, когда не может уснуть. Оттуда видно всю Мейн-стрит до самого порта. Я ничего не сказал, но подумал, что именно поэтому и проник к нему в комнату. Напряжение пронизывало все мое тело, я ждал продолжения. – Однажды я услышал, как она говорит с отцом в задней части магазина; они не знали, что я здесь и слышу, как они произносят имя твоей матери. Потом я подошел… Чарли высморкался, вытер нос. – Я услышал, как она говорит: «Я уверена, что это Франс». А мой отец такой спрашивает: «В котором часу утра?» Мать отвечает, что да, это точно была машина Франс. Она выехала из дома, припарковалась у рыболовного магазина и вышла. Лило как из ведра. На ней была ветровка, но моя мать хорошо разглядела ее светлые волосы, и силуэт был точно ее… Затем моя мать сказала, что Франс открыла одну из урн снаружи, на углу Мейн-стрит и Аргайл-авеню. Когда она вынула руку из урны, у нее там что-то было. Конверт или упаковка, моя мать не уверена – было слишком далеко, чтобы разглядеть… Затем твоя мать снова села в машину и вернулась домой, Генри. Я снова схватил его за воротник и прижал к стене аптеки: – Ты врешь! Ты сам только что это придумал! – Ну, давай! Двинь мне! Давай, засранец, раз тебе так хочется! Но тогда мы больше никогда не будем друзьями, слышишь? Больше никогда! Выражение ярости на лице Чарли, должно быть, было ответом на мою. Я сжал его шею, и на какое-то мгновение мне очень хотелось сделать ему очень больно. Он потряс головой: – Хватит, черт! Ты меня задушишь! Я отпустил его. На шее Чарли была пурпурная отметина; он потер ее, гримасничая от боли и кашляя. – Это истинная правда. Помню, этот разговор тогда меня очень заинтриговал. Я не слышал об этой истории с шантажистом и спросил себя, с чего бы твоей матери выходить ночью, чтобы рыться в урнах Ист-Харбор… Знаешь, о твоих мамах постоянно ходят слухи… Никто точно не знает, откуда они приехали. Я сказал себе, что, наверное, она русская шпионка или что-то в этом роде. И что она так получает инструкции… Знаю, это идиотство. И полное дерьмо… – Это было до или после того, как мы пошли к Оутсам? – Задолго до. В прошлом году… Я тогда хотел тебе это рассказать, но на следующий день, должно быть, что-то произошло, и это происшествие вылетело у меня из головы… Оно вспомнилось, когда ты пересказал нам то, что Даррелл говорил тебе в своей машине, а затем – когда Нэт Хардинг сказал об этом шантажисте… |