Онлайн книга «Черепахи — и нет им конца»
|
Я почувствовала, что мой средний палец намок. Перед историей придется наклеить новый пластырь – снова пройти через весь этот гадкий ритуал. Но сейчас мне было хорошо с Дейзи. И нравилось смотреть на свое теплое дыхание в морозном воздухе. – А как там Дэвис? – спросила она. – Мы не общались. Я ни с кем не разговаривала. – Сильно тебя прижало. – Да. – Прости. – Ты тут ни при чем. – А ты думала… думаешь о самоубийстве? – Думаю, что больше не хочу такой быть. – Ты до сих пор… – Не знаю. – Я медленно выдохнула и подождала, пока пар не растворится в зимнем воздухе. – Мне кажется, что я – как Уайт-Ривер. Несудоходная. – Но смысл не в этом, Холмси. Главное, что город все равно построили, понимаешь? Ты работаешь с тем, что есть. Была дрянная река, но на ней сумели построить хороший город. Может быть, не самый прекрасный, но все-таки неплохой. Ты – не река. Ты – город. – Значит, я неплохая? – Именно. На твердую четверку с плюсом. Если строишь город на четверку с плюсом в месте, где природа на тройку с минусом, – это достижение. Я рассмеялась. Дейзи легла на спину и махнула мне, чтобы я ложилась тоже. Мы лежали и смотрели вверх, почти касаясь головами ствола. Вверху переплетались голые ветки, и сквозь туман нашего дыхания небо казалось дымчато-серым. Не помню, говорила я Дейзи, что люблю смотреть на небо вот так? Может, она легла на спину специально, потому что знала об этом. Я думала о том, как ветки находятся на расстоянии друг от друга, и все же, с нашей точки зрения, пересекаются. Точно как звезды в Кассиопее – далеко одна от другой, но для меня почему-то в одном созвездии. – Хотелось бы мне тебя понять, – произнесла Дейзи. – Все в порядке, – отозвалась я. – Никто никого не понимает на самом деле. Мы все застряли внутри самих себя. – Ты, типа, себя ненавидишь? Ненавидишь быть собой? – Нет никакого «себя», которое можно ненавидеть. Просто когда я смотрю в себя, меня как таковой не существует – всего лишь набор мыслей, и действий, и обстоятельств. Я чувствую, что многие из них не имеют ко мне отношения. Я не хочу их думать или делать. И когда ищу, типа, Настоящую Себя, не нахожу ее. Как матрешки, знаешь? Они полые внутри, и если открыть одну, в ней окажется другая, поменьше. Ты продолжаешь открывать, пока не доберешься до самой маленькой, и она будет из целого кусочка, не пустая. Но во мне, похоже, нет такой. Они просто становятся все меньше. – Это мне напоминает одну мамину историю, – сказала Дейзи. – Какую? Когда она говорила, я слышала, как стучат ее зубы, но нам обеим хотелось еще посмотреть на небо через ветки. – В общем, ученый читает лекцию по истории Земли. Объясняет, как миллиарды лет назад она родилась из облаков космической пыли, сначала была раскаленной, потом остыла, сформировались океаны. В них зародились одноклеточные организмы, прошли еще миллиарды лет, и форм жизни стало больше. Примерно двести пятьдесят тысяч лет назад появились люди, начали придумывать сложные инструменты, в итоге построили космические корабли и все такое. И вот, он рассказывает, а в конце просит аудиторию задавать ему вопросы. В глубине зала поднимает руку старушка и говорит: «Все это, конечно, прекрасно, мистер Ученый, но ведь на самом деле земля плоская и находится на спине гигантской черепахи». Ученый решил над ней подшутить и отвечает: «Хорошо, но если это так, на чем стоит черепаха?» Женщина говорит: «На панцире другой черепахи». Ученый начинает злиться и спрашивает: «Ну, а та черепаха на чем стоит?» И старушка отвечает: «Вы меня не поняли, сэр. Там одни черепахи, без конца». Я рассмеялась. – Черепахи без конца. – Без конца, Холмси. Ты хочешь найти самую нижнюю, однако ничего не выйдет. – Потому что там одни черепахи, – повторила я, переживая нечто вроде откровения. До конца обеда еще оставалось время, и я зашла к маме в класс. Прикрыла за собой дверь и села за парту напротив ее стола. Посмотрела вверх, на часы. Час ноль восемь. Еще шесть минут, а больше мне и не нужно. – Привет, – сказала я. – Как тебе первый день учебы? Все хорошо? Мама высморкалась в салфетку. Она простыла, но весь отпуск потратила, чтобы ухаживать за мной. – Да, – ответила я. – Слушай, Дэвис подарил мне деньги. Много денег. Примерно пятьдесят тысяч. Я их не потратила, отложу на колледж. Мама нахмурилась. – Это подарок, – повторила я. – Когда подарил? – спросила она. – Пару месяцев назад. – Это не подарок. Ожерелье – подарок. А пятьдесят тысяч… нет. На твоем месте я бы вернула деньги. Плохо, если ты будешь чувствовать себя перед ним в долгу. – Но я – не ты. И я не чувствую себя в долгу. Она помолчала секунду. – Верно. Ты – не я. Я ждала, что она еще скажет, как объяснит, почему нельзя брать эти деньги. Наконец мама продолжила: – Ты – хозяйка своей жизни, Аза, но если вспомнить, что с тобой творилось в последние пару месяцев… – Это не из-за денег. Я болею очень давно. – Но до такого еще не доходило. Мне очень нужно, чтобы ты была здоровой, Аза. Я не могу потерять… – Боже, мама, пожалуйста, перестань. Я знаю, ты не нарочно, но чувствую себя так, будто я тебя ранила, нападаю на тебя или вроде того, и мне в тысячу раз хуже. Я стараюсь изо всех сил, но я же не могу стать здоровой ради тебя, понимаешь? Она помолчала минуту и сказала: – Когда мы приехали из больницы, я отнесла тебя в ванную, потом уложила в постель, накрыла одеялом и осознала, что, наверное, брала тебя на руки последний раз в жизни. Ты права. Я все время повторяю, что не могу тебя потерять, но так и случится. Я уже тебя теряю. И это очень тяжелая мысль. Очень, очень тяжелая. Но ты права. Ты – не я. Тебе выбирать. И если ты отложила деньги на колледж, приняла ответственное решение, тогда хорошо, я… Она так и не закончила, потому что раздался звонок. – Ладно, – сказала я. – Я люблю тебя, Аза. – И я тебя. Я хотела сказать больше, найти слова, чтобы выразить магнитные полюса моей любви к маме: спасибо прости спасибо прости. Но не смогла себя заставить, к тому же звонок уже прозвенел. По дороге на историю меня перехватил Майкл. – Как дела? – спросил он. – Нормально. А ты как? |