Онлайн книга «Отправляемся в полдень»
|
– Для тебя ведь «правильные» другое, чем для меня? – Ага, – говорит и снова плюхается спиной на мох, – это которые живут так, как им диктует чип в башке, а не так, как хотят. – Как машины? – Вроде того. – Тогда действительно охренеть. – Не то слово, это потом из себя долго не вытряхнешь. Даже когда чипа нет. Вот я, например, до сих пор девок целовать не могу. Перепихнуться – пожалуйста. Сколько раз было, не считал. А вот целоваться – только по любви. – Ко мне ж без любви полез! – с плохо скрываемым расстройством. – Ну, то ушлёпок заставил. Серёга этот. А потом – ты Роза. Это как реликвию поцеловать, когда присягу приносишь. – Зашибись! Вот обласкал! Я – реликвия, значит. – Ну если тебе больше нравится – то ты мутант, выведенный в лаборатории. Так лучше? – Вот ты козлина! – падаю рядом, небо тут такое синие, глаза режет аж. И почему-то уходит злость, а вместо неё накрывают тишина, там, внутри, и покой. – Скажи, а Дома-до-неба строили ангелы? – Нет, ангелы ничего не строят. Они только блюдут и карают. Эти дома строили за сотни лет до нас. – Но кто и зачем? – Люди. В гордыне своей они хотели уподобиться богам. Люди – бескрылые букашки, вечно тоскующие по вышине. Они люто ненавидят тех, кто может летать. – Но ведь если люди не могут лететь, а вы, ангелы, можете, значит тоже ненормальные. Тоже мутанты? – Своего рода. Но мы – мутация, созданная самой природой. Её защитный механизм. Тебе будут рассказывать, что салигияров создали – трёп всё это. Они просто стали рождаться у обычных людей. Как до этого рождались сильфиды. Ответ мира на вторжение. Ух! Люблю, когда мужики вот так умничают, и, как говорит баба Кора, антимонии разводят. Её бесит, меня штырит. – А сильфиды – ты сказал: рождались. Их что, больше нет? – Вроде всех перебили. – Хреново. – С чего вдруг. Говорят, они жуткими монстрами были. Жестокими и кровожадными. – Вот как, – тяну. – А чё ж тогда Охранитель сказал сильфиду найти? Он подскакивает так, будто его борзошмель жиганул. – Ты что, – орёт, – Великого Охранителя видела? – Да, и не хрен орать! – морщусь. – Почему сразу не сказала?! Хватает за плечи и трясёт грубо, ни как реликвию, а как дерево какое. – Та блин, – отбиваюсь, – ты не спрашивал. А им сказала, ты уже не в холщине был. – А они что твои? – Баба Кора взвилась чё-т! Не понравилось ей. – Плевать, что этой рыбине недоваренной не понравилось, рассказывай. – Да особо нечего. Он мне розу показал, вытащил из меня и назад воткнул, пипец, как больно было. Сказал что-то вроде: «Цвети». Он ваще понтушный такой. Очень правильный, как солнце и небо весь. Потом, уже когда сюда летела, в ухо дунул: «Найди сильфиду». А, а ещё раньше, про пузырь говорил, что лопнет скоро, и про сонника. И всё. Он вскакивает, меня хватает: – Пойдёшь со мной. – Куда? – вырываюсь. – Эй, полегче, бешеный! Синячищи будут! А он пальцы в рот и как свистнет. Тут-то земля и затряслась, словно армагедец вотпрямщаз пришёл… *** … конечно же опоздал. Когда мы прибыли к Разрухам, они уже уносились в мутноватую даль. На землетвари. Юдифь поперёк седла и что-то орёт. В лучших традициях вестернов. И это притом, что мы рванули сразу, как Кора сказала… А надо было раньше – прям за Юдифью, но я малёк прифигел от их разговора. Теперь только локти кусать. Чёрт! Черт… чёрт… …розововолосая выскочила, а ластоногая в лице переменилась. – Глупая девчонка, она не понимает! Я тоже не понимал. От слова «совсем». Но очень хотел, знаете ли. – Мир не спасти, Великому Охранителю плевать на нас. Но можно спастись самим. Не всем. Но можно. И Тотошка на неё – с обожанием и надеждой, глаза преданные, собачьи, хоть и человеческие, с ресницами. – Есть один способ. Нужно её вернуть, пока дров не наломала. – Я верну, ты только что за способ, скажи. Может, и мне подойдёт? – А ты вообще откуда, любопытный такой? – От Карпыча, слыхала про него? По роже вижу, что да. Недаром же у Карпыча на фотке той – только сейчас дошло! – Юдифь была. Наверняка из-за этой девки и пересекались. – Слыхала, – бурчит и садится на раскладной табурет, тот жалобно ноет под весом и просит пощады. – Он тебя прислал? – Да, к Тодору, за билетом. – На «Харон» что ли? И щурится недобро всеми четырьмя. – На него, но Тодор не дал. – А как ему дать, если билет-то у меня, – и как засмеётся, с рокотом, и всё её могучее, складчатое тело – ходуном, как желе. – Ловкий он парень, чего и следовало ждать. Прям с восхищением. – Кароч, так, путешественник, верни мне Юдьку-дуру, а я тебе помогу. Валить отсюда надо побыстрее. Спасать в этом мире уже нечего. По рукам? На том и сошлись, и я сразу рванул. За собако-парнем. Он как заорёт: – Я знаю, я знаю где! И пулей вперед, только задние лапы впереди передних летят. А я ж не спринтер совсем. Три раза его останавливал, за бок хватался, еле дышал. А на холм этот вообще едва залез, думал, сдохну три раза. Но пронесло. Зато их упустил: как землетварь бегает – знаю, не догнать. – Значит, по следу пойдём. Слава богу, тут и следопытом не надо быть – колея, как от БелАЗа. – Я не пойду, – собак головой мотает, уши по щекам бьют, – мне в Разрухи нельзя, строго-настрого. Ужо задаст! – А если не пойдешь, задам я! Нависаю: хоть и хилый, но с мальцом управлюсь. Он приникает, хвост поджимает и поскуливает: – Нильзянильзянильзя… – Так-то ты её любишь? Он скулит ещё громче, уже с подвыванием, совсем в холм этот влип. – Знаешь, что такие, как Тодор с девушками делают? Тебе рассказать? Видимо, знает. Лежит пару минут молча, а затем вскидывается и глядит туда, где оседает пыль от землетвари. – Идём! За неё я буду рвать! Ты может не веришь, но я умею. И в глазах такая решимость, что тут не поверить нельзя. Влюблённые – самая глупая категория. Во всех мирах. Нащупал слабое место, и голыми руками бери. |