Онлайн книга «Здесь и сейчас»
|
– Курить будешь? – Чтобы успокоить, он протянул мне пачку сигарет. Не красно-белое «Мальборо», а мятую пачку болгарских. – Вы ошиблись, я не Надя, – объяснила я, имея в виду, что не курю. – Я вижу. Он закурил. Разговаривать было не о чем. Тягостное молчание перебивалось доносящимися из комнаты возгласами и комментариями. Мне нестерпимо захотелось домой, пусть даже там злосчастный Реник дышит на меня чесноком. И пусть Надежда остается, если ей так нравится, а мне давно пора. – Хочешь, я тебя провожу? – равнодушно спросил Давид, туша сигарету. – Все равно в магазин нужно. Я молча кивнула. Пусть уж выведет меня из этого притона да покажет, в какой стороне метро. Метро было недалеко, в десяти минутах ходьбы. Новая станция в районе новостроек. Должно быть, и магазин был где-то там, потому что Давид упорно шел рядом. – Слушай, а чем ты занимаешься? – спросил он. Не для того, чтобы разрушить тишину, а из интереса. – Работаю. Лаборанткой в институте. Я вступительные завалила, на биологии схватила пару. Вера вовсе не собиралась рассказывать ему о себе, не собиралась продолжать знакомство. Но вдруг разговорилась. Он спрашивал, она отвечала. Ей казалось, что в этом есть какой-то элемент игры. Вопрос – ответ. Черное с белым не носить, да и нет не говорить. Вам барыня прислала туалет. Вы поедете на бал? Ему выпала роль спрашивающего. – А почему у тебя акцент? – внезапно нарушила она правила игры и сбила его с толку. – Акцент? Что, очень заметно? – Он казался озадаченным. – Не очень, но заметно. – Я грузин, приехал из Кутаиси. – Грузин? – Тут искренне удивилась Вера. В ее представлении все грузины торговали на рынке гвоздиками и мандаринами, не были художниками. Кроме Пиросмани. Но одного исключения достаточно. – Я думала, что ты еврей. – Еврей? – еще больше удивился он. – Почему еврей? – Имя такое – Давид. Как Наум или Семен Борисович. Или Моня. Давид расхохотался: – Ты только Моне не скажи, что он еврей. Он Миша, а Моня – это от фамилии, Монастырский. Вера не смутилась, только пожала плечами: встречаться с Моней она больше не собиралась. – Давид – грузинское имя, традиционное. Оно означает «любимый». – Ух ты! А ты в самом деле художник? Как Пиросмани? – В самом деле. Только Пиросмани был талант и самоучка, а я не такой талант, поэтому приехал сюда учиться. Роли поменялись, теперь был Верин черед задавать вопросы. Она спрашивала, он отвечал. – А сколько тебе лет? – Двадцать семь. – Да, много… В Верином понимании двадцать семь было почти что старостью. У метро они не расстались, вместе зашли в гастроном, где Давид купил хлеба и полкольца ливерной колбасы, а потом выпили из щербатых чашек горячего, приторно-сладкого кофе с румяными, пышущими жаром пышками. А потом вышли из магазина и пошли в противоположную от метро сторону, в старый парк. Парк был большой, неухоженный, и они забрели на самый край, в дебри. Заблудились, а потом долго искали выход, смеясь над собой и друг над дружкой. А потом проголодались и съели хлеб с колбасой. И Вере ее спутник не казался больше лохматым и старым, как там, в квартире. – А хочешь, я нарисую твой портрет? – вдруг предложил он. – Почему мой? – Предложение было заманчивым, но странным. Совсем недавно сестра просила Давида именно об этом, он даже не отреагировал. – Почему мой, а не Надюшин? Она бы с удовольствием. У нас одно лицо, но она выразительней, ярче… – Кто тебе сказал такую глупость? – рассердился Давид, перебил: – Да вы совсем разные, пусть и похожие. У твоей сестры лицо обычное, а в тебе что-то есть такое… такое… Он старательно подбирал слова, и от волнения акцент стал еще заметней: – В тебе есть загадка. Да, именно загадка. Как будто дверь, а за ней неизвестное. Ну что, согласна? Разумная Верочка, лицо которой сравнили с дверью, вспомнила, что именно Давид является хозяином вертепа, в котором смотрят непристойное кино. Должно быть, он потребует, чтобы она позировала ему голой? Исключено. У нее Уолтер, и вообще… Но и отказываться не хотелось – не каждый день предлагают с тебя портреты писать. Да еще это был тот редкий случай, когда кто-то отдал предпочтение ей, а не Надежде. – Ну… я не знаю… – Да ты не бойся, все пристойно. Только портрет. – А что нужно надеть? – Что хочешь, это не важно. Важно лицо, – Давид говорил торопливо, сбиваясь. Как будто от Вериного согласия зависело что-то для него очень важное. – Ну что? Ты приходи, я тебе свои работы покажу, а там сама решишь. И Вера согласилась. Договорились на пятницу, и она даже не вспомнила, что это будет третья пятница месяца – день, когда звонит Уолтер. Он проводил ее до дома. И как-то долго они провожались, вернулась Верочка домой только в двенадцать. Вера осторожно открыла дверь, тихо, чтобы никого не разбудить, проникла в прихожую. Странное дело, домашние не спали. Кира, сдвинув на кончик носа очки, пыталась читать, Надежда лихорадочно черкала альбомный лист. – О, Господи! Вера! – Кира отложила в сторону потрепанную «Иностранную литературу», бросилась навстречу. – Ночь на дворе! Где ты была? – Я? Гуляла. А сколько сейчас времени? – Не от мира сего, Вера вытряхнулась из пальто, принялась снимать сапоги. – Первый час ночи! С ума сошла? Метро уже закрыто. Не знаем, что и думать. Ушли вдвоем, а тебя как ветром сдуло, – Кира дипломатично перешла на полушепот. – Надюшка ничего сказать не хочет, только злится. Поругались, что ли? – Да нет, не ругались. Все в порядке, ты не волнуйся. Я просто не заметила, как время пролетело. – Вера, виданное ли дело девушке в такую пору одной ходить по улицам! Вот мать не знает… – Не шуми, Кира, я не одна. Меня проводили. Ты прости, спать ложись. Вера почувствовала, что очень устала. Хорошо, что завтра воскресенье, можно поваляться подольше. Скорее, скорее в кровать и спать. Но сразу заснуть не удалось. В дверях выросла рассерженная Надежда. – Ничего сказать не хочешь? – с порога напустилась она на сестру. – Куда ты делась? С Давидом болталась? Надежду, казалось, больше волновала не пропажа сестры, а факт покушения на Давидика. – Ничего я не болталась, – попыталась не раздувать ссору Вера, – я просто ушла. Сами смотрите эту мерзость. – Что ты врешь? Я же видела, когда вы исчезли. Оба одновременно. |