Книга Великая победа на Дальнем Востоке. Август 1945 года: от Забайкалья до Кореи, страница 20 – Анатолий Александров

Встреча с личным представителем президента Трумэна была продолжена 28 мая. Гопкинсу не терпится выяснить главный вопрос, и он сразу же ставит его во главу угла:

— Генерал Маршалл и адмирал Кинг ^[20] считают, маршал Сталин, что им было бы полезно знать приблизительный срок выступления Советского Союза против Японии.

Для председателя Совнаркома этот вопрос не представляет трудности. Он совершенно определённо отвечает:

— В Крыму, господин Гопкинс, главы Советского и Американского правительств договорились, что советские войска должны быть готовы к этому выступлению через два-три месяца после капитуляции Германии. Капитуляция Германии произошла 8 мая, следовательно, советские войска будут находиться в полной готовности к 8 августу. Что касается конкретной даты выступления, то для того, чтобы её определить, нужно заключить соглашение с китайцами, которое предусмотрено в документе, подписанном в Крыму ^[21]. Если китайцы не будут возражать против намеченного нами соглашения, то выступление может быть начато в августе. Сейчас уже происходит переброска наших войск на Дальний Восток. Гопкинс дипломатично уточняет:

— В соответствии с подписанным соглашением в Крыму, маршал Сталин, президент Трумэн не должен обращаться к китайцам по этому вопросу до тех пор, пока не получит на то согласия Советского правительства.

Председатель Совнаркома согласен с этим замечанием:

— Да, такое условие в подписанном документе присутствует, господин Гопкинс. Но теперь уже можно будет переговорить с китайцами в Москве или в Чунцине. Можно это сделать в Москве, когда к нам прибудет Сун Цзывень ^[22].

Представитель американского президента уверен:

— Лучше сделать это в Москве, маршал Сталин. Нужно иметь в виду, что китайцы нередко разбалтывают секреты.

— Не будет ли поздно, господин Гопкинс, переговорить с китайцами в начале июля? К тому времени от японцев уже нельзя будет скрыть переброску наших войск? — вопрос председателя СНК больше походил на оптимальное предложение.

— Как я думаю, маршал Сталин, это будет не поздно, — согласился Гопкинс и тут же поставил новый вопрос: — А когда ожидается прибытие в Москву Сун Цзывеня?

Ответ на этот вопрос представитель американского президента получает уже от наркома иностранных дел Молотова:

— Он, по всей вероятности, прибудет в Москву, господин Гопкинс, после окончания конференции Объединённых Наций в Сан-Франциско. Я так думаю.

— Хорошо, — соглашается Гопкинс, — правительство Соединённых Штатов обратится к Китайскому правительству в начале июля, в то же самое время, когда Советское правительство будет вести переговоры с Сун Цзывенем. Если китайский министр прибудет в Москву раньше, то Американское правительство переговорит с китайцами в Чунцине раньше.

— Договорились, — соглашается председатель Совнаркома. — Так и будем действовать. Время в резерве у нас ещё есть.

Вопрос о влиянии погоды в мае на военные действия, поставленный Гопкинсом, не вызвал заинтересованного диалога, поскольку Сталин откровенно заявил, что не знает в точности условий погоды на Дальнем Востоке в это время года. Дискуссия о ситуации вокруг Японии продолжалась.

Личный представитель президента Трумэна спрашивает:

— Считает ли маршал Сталин, что к Японии должен быть применён принцип безоговорочной капитуляции?

— Имеются слухи о том, что между японцами и англичанами ведутся переговоры о капитуляции, — после продолжительной паузы возражает председатель Совнаркома. — Имеется возможность того, что Япония будет готова капитулировать, но не безоговорочно, господин Гопкинс. В этом случае союзники в качестве одного из вариантов могут прибегнуть к оккупации островов, обращаясь с Японией иначе, чем с Германией. Второй вариант — это безоговорочная капитуляция Японии, которая позволит союзникам наголову разбить Японию. Сточки зрения коренных интересов союзников, я лично предпочитаю добиться безоговорочной капитуляции Японии, ибо она будет означать полный военный разгром Японии.

— Американцы ведут войну против Японии очень энергично на суше, в воздухе и на море, — уверенно говорит Гопкинс. — И когда японцы потерпят поражение, Советский Союз восстановит свои исторические позиции на Дальнем Востоке и получит порты и железные дороги.

— Внешней Монголии ^[23] должен быть сохранён независимый статус, — добавляет председатель Совнаркома.

Гопкинс воспринимает это заявление как должное:

— Это само собой разумеется, маршал Сталин.

В разговор тотчас вступает американский посол в Москве Гарриман. Ему, оказывается, не всё ясно. Он спрашивает:

— Предполагает ли Советское правительство, маршал Сталин, организовать свою администрацию в Маньчжурии, когда туда вступят советские войска?

— Советское правительство не намерено этого делать, господин Гарриман, — чётко заявляет председатель Совнаркома. — Если китайцы пожелают, то Советское правительство готово допустить их представителей при советских войсках для организации администрации в тех районах, которые будут освобождены Красной Армией.

Посол Гарриман уверенно добавляет:

— Соединённые Штаты не намерены оставлять Японии какие-либо военные кадры, а также авиационную и танковую технику. Наше правительство исполнено решимости уничтожить военную мощь Японии. Оно придерживается принципа безоговорочной капитуляции в отношении Японии.

Гопкинс вполне удовлетворён беседой:

— При следующей встрече в Берлине, маршал Сталин, с президентом Трумэном можно будет обсудить возможные предложения капитуляции со стороны японцев, а также планы оккупации Японии и другие срочные вопросы.

В то самое время, когда в Кремле происходила встреча председателя Совнаркома Сталина с американскими представителями Гопкинсом и Гарриманом в Приморском крае началось перебазирование Чугуевской оперативной группы генерал-лейтенанта Парусинова в район её исходного сосредоточения. На их пути пролегал Сихотэ-Алиньский хребет. Им предстояло преодолеть триста пятьдесят километров труднейшего маршрута по непроходимым местам к побережью Японского моря. Наступило время таяния снегов в горах и разлива рек. Во многих местах автомашины отказывались повиноваться, и их на цепях и канатах приходилось многие километры транспортировать на себе. Но другого выхода не было.