Онлайн книга «Простить нельзя помиловать (сборник)»
|
– Кто бы сомневался… Будь сустав на месте, вы бы, наверное, и с парашютом сиганули? – Ой, хотелось бы! А еще погрузиться на дно морское. Это ведь можно? Игорь Андреевич не ответил, и она напряглась, сразу уловив тяжесть этого молчания. Вонзив ногти в ладони, Лиля наспех пыталась понять: чем напомнила? Его девочка любила плавать? Господи, как же говорить с ним, ведь что угодно может отозваться этой болью… – У нее волосы отливали на солнце зеленью, как у морской царевны, – наконец, произнес Костальский и откашлялся, пытаясь освободиться от комка в горле. – Вы ведь знаете, о ком я? – Я узнала это несколько часов назад… – Вот как… Значит, я рисковал проболтаться. – Что плохого, чтобы поделиться с кем-то… Он оборвал ее: – Этого не разделишь! Вы не понимаете, Лиля, и слава богу! Мы даже с женой не могли разговаривать об этом. – Потому что вам обоим хотелось вопить от боли, – подхватила она. – Разве не так? Друг для друга вы были в то время самыми… неподходящими собеседниками. – Мне вообще ни с кем не хотелось говорить. – Вам казалось, что это только ваше. И что будет предательством открыть самое глубинное постороннему. Остановив ее резким, нетерпеливым жестом, Костальский заметил: – Но сейчас у меня нет ощущения, будто я предаю Ляльку. Вот странно… Может, потому, что у вас имена так похожи… – А это неважно – почему! Всегда интуитивно угадываешь, кому можно довериться. Тут дело не во мне вовсе и не в моем имени. Он подался вперед, пристально вгляделся в едва угадываемое лицо: – Хотите сказать, что вы тут совсем ни при чем? Не выйдет, Лилита. От того, что Игорь наклонился, а темнота мгновенно создала иллюзию еще большей близости, у Лили опять заколотилось сердце, будто тот самый первый шаг, которого она так ждала и боялась, до сих пор не был сделан, и только сейчас предстояло решиться на него. Костальский не мог разглядеть, как вспыхнуло ее лицо, но он и не пытался, она поняла это в ту же минуту, ощутив прикосновение его пальцев к своей щеке. Мелькнуло паническое: «Теперь он все знает обо мне! Но разве ему может быть не все равно? Он же резал меня…» Его рука впитывала ее волнение всего несколько секунд, потом Игорь Андреевич выпрямился и сухо проговорил: – Извините, Лиля. Я на мгновение забыл о таком понятии, как врачебная этика. У нее едва не вырвалось: «При чем тут этика?! Ты просто неожиданно вспомнил, чем я отличаюсь от большинства женщин…» Выждав, когда сердце разочарованно вернется к обычному ритму, Лиля заставила себя проговорить: – Вашим больным повезло… Нам повезло, что вы не из тех людей, кто совершает глупости. – Думаете, не способен? – проговорил он задумчиво, чуть отвернув лицо, словно всматриваясь во что-то невидимое Лиле. «Не возражает», – она удержала вздох, который Костальский без труда разгадал бы. – Конечно. Иначе я не доверила бы вам свою драгоценную персону. Игорь Андреевич снова посмотрел на нее: – Не доверили бы? Это интересно! – А то вдруг вам во время операции вздумалось бы выкинуть что-нибудь этакое? – Что именно? – Ну, не знаю! – у Лили уже не было сил поддерживать этот бессмысленный разговор, но она крепилась, как всегда. – Например, подменить швейцарский сустав какой-нибудь сантехнической штуковиной… Негромко рассмеявшись, Игорь Андреевич вынужденно признал: – На такое я действительно не способен. – На это я и надеялась… Он поднялся и, уже отойдя к двери, спросил: – Именно на это? * * * Дине показалось, что, поставив термометр, она снова забылась сном, и ей привиделась Лиля, наклонившаяся над ее кроватью. Светлые струи волос льются прямо на лицо, не достигая его, словно тая в воздухе. Спросонья Дина заслонилась ладонью, потом быстро убрала руку, сообразив, что этим движением рискует обидеть сновидение, и тогда оно больше не явится. Сейчас-то ладно, и наяву можно увидеть Лилю, а вот потом, дома… – Доброе утро! «Да ведь это на самом деле! Она – здесь!» – едва не подскочив, но вовремя вспомнив о своем позвоночнике, Дина только приподнялась на локтях и часто заморгала, пытаясь окончательно проснуться: – Вы… Вы откуда тут взялись? – Пришла, – стоя на одной ноге, Лиля потрясла костылями. – Ты видишь? Я же хожу! И даже наступаю на левую. Только вот что-то… – Что? – Дина свесилась с кровати. – Где мои тапки? Вы их не запнули куда? Лиля отмахнулась: – Да ладно, это ерунда, пройдет. Доброе утро, Прасковья Павловна! А мне через пару дней уже с палочкой разрешат ходить. – Супер! Дайте-ка я встану… Перекатившись через бок, Дина поднялась на ноги и, запустив в волосы растопыренные пальцы, слегка «взбодрила» их. Затем поковыряла пальцем в уголках глаз, сунула в рот обнаруженную в кармане жвачку и решила, что умываться уже не обязательно. Никто ей не выговорит за неряшливость… Затянув вконец истрепавшийся поясок халата, Дина мотнула головой: – Ну, пошли. – Куда? – весело поинтересовалась Лиля, поворачиваясь к двери. – Да хоть куда… Подальше. Но выйти из палаты им удалось не скоро, потому что Лиля углядела подрагивающие плечи Августы и не смогла пройти мимо ее кровати. Дина только зубами скрипнула: «Ну, начинается! Сейчас эта тощая клушка прилипнет к Лиле насмерть, и пока все свои язвы ей не распечатает…» – Я подожду в коридоре, – буркнула Дина, проходя мимо. – В туалет пока схожу. На выходе ее чуть не сбила с ног Машка – самая шустрая, веснушчатая, как деревенская девчонка из любой детской книжки, передвигающаяся, Дине на зависть, только бегом. Обдав смешком и свежим, не больничным запахом, она спросила на ходу: – Сколько? Нормально? Дина кивнула прежде, чем догадалась, что речь о температуре. Градусник она уже давно не ставила по утрам. А зачем? Все у нее в порядке. Обернувшись, медсестра, не останавливаясь, попятилась, быстро семеня ногами и роняя слова горошинками: – Игорь Андреевич велел к выписке тебя готовить. Ходишь нормально! Он в ночь дежурил, уже ушел, но мы и без него контрольный снимочек сделаем. И все – гуляй, Вася! Ну, ты рада? Ответ ее не интересовал, она успела бы убежать, даже если б Дина нашла в себе силы что-нибудь выговорить. Но их не было. Под ногами пол пошел трещинами глубиной с километр, с огненной сердцевиной, и страшно было шевельнуться, чтобы не провалиться в бездну… Она медленно повернула голову, уже готовая взмолиться о помощи, но Лиля все еще оставалась в палате. И Дина поняла, что так будет всегда: как бы ни было жутко и плохо, не за кого будет зацепиться даже взглядом… Как с этим жить? |