Онлайн книга «Танец с дьяволом»
Астрид разрывалась между страхом и желанием ему верить. Она боялась, что он прав. Но внутренний голос подсказывал: нет, этот измученный человек с сердцем поэта, человек, способный превращать деревянные поленья в чудные произведения искусства, человек, заботящийся о волке, который едва его не загрыз, — не мог стать убийцей невинных! Однако одного убеждения мало, нужны доказательства. «Просто не верю, что он мог убить!» — для судебного вердикта этого маловато. Ни ее мать, ни Артемиду ссылками на внутренний голос не убедишь. Она должна доказать невиновность Зарека. Доказать, что он не способен убить смертного. — Я хотел бы только одного — понять почему! — простонал Зарек. — Что привело меня в такое бешенство? Почему я убил их всех и даже этого не помню? Он поднял на нее измученный, потухший взгляд. — Артемида права. Я чудовище. Мне нельзя быть среди людей. При этих словах глаза ее наполнились слезами. — Нет, Зарек! Ты не чудовище! Никогда она этому не поверит! Астрид подошла ближе и крепко обняла его, не зная, примет ли он это утешение. На миг он напрягся, словно хотел ее оттолкнуть, но затем расслабился. Астрид с облегчением вздохнула, радуясь тому, что он принимает ее сочувствие. Стальные руки обхватили ее и крепко прижали к сильному, бугрящемуся мышцами телу. Щекой, плечами, грудью Астрид ощущала его сильные мускулы. Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного! Не сталкивалась с таким сочетанием стальной мощи — и щемящей нежности. Она провела рукой по его спине — и почувствовала, что он дрожит. Астрид улыбнулась, наслаждаясь своей новообретенной властью над ним. Нимфа справедливости — в первую очередь Судья и лишь в последнюю — женщина; так что нечасто ей приходилось ощущать себя женственной или сексуальной. В сущности, не приходилось совсем. До сегодняшней ночи. Она стала иной благодаря Зареку. Это он открыл для нее ее собственное тело, научил любить его, понимать и наслаждаться им. Научил слушать, как бьются в такт их сердца. Прислушиваться к тому, как закипает кровь, когда он сжимает ее в объятиях. Он подарил ей наслаждение, и она страстно хотела чем-нибудь его отблагодарить. Успокоить. Развеселить. Помочь улыбнуться. Неохотно высвободившись из его объятий, она отступила на шаг и протянула ему руку. — Идем со мной. — Куда? — Туда, где тепло. Зарек колебался. Он не привык доверять людям. Точнее, верил лишь в одно — что, если подойти к ним близко, они непременно причинят тебе боль. И в этом люди никогда его не разочаровывали. Но поверить, что тебе не желают зла, — это совсем другое дело! В глубине души ничего он так не хотел, как довериться. Довериться ей. Хотя бы раз. Хотя бы во сне. Глубоко вдохнув, он сжал ее руку в своей. В одно мгновение Астрид перенеслась вместе с ним из разоренной деревни на залитый солнцем пляж. Зарек, непривычный к сиянию летнего южного дня, заморгал и прикрыл глаза рукой, защищая их от почти забытого солнца. Он никогда в жизни не был на пляже. Лишь видел их по телевизору или на снимках в глянцевых журналах. Солнце пекло и щекотало ему кожу, насквозь прогревало задубевшее от мороза тело. Его ласковые лучи, казалось, проникали в самую глубину его «я» — и растапливали тысячелетние ледники одиночества и отчаяния. По-прежнему босиком и в одних кожаных штанах он шел по пляжу, оглядываясь вокруг. Здесь еще лучше, чем в Нью-Орлеане! Рядом неумолчно шумел прибой; пенные волны набегали на песчаный берег и снова откатывались в море. Босые ноги ласкал теплый песок. Мимо него пробежала к морю Астрид. На ходу она сбрасывала с себя одежду, пока не осталась в крошечном голубом бикини. Остановившись у кромки воды, бросила на него лукавый взгляд, полный страстных обещаний, — взгляд, от которого он вздрогнул, несмотря на жару. — Не хочешь ли окунуться? — Извини, купальника я с собой не захватил. Астрид расхохоталась. — Что это? Оказывается, ты умеешь шутить? — М-м… должно быть, меня кто-то околдовал. И в самом деле, его околдовала прекрасная морская нимфа. Астрид решительно направилась к нему. Зарек ждал. Он не мог сдвинуться с места, не мог дышать — казалось, жизнь и смерть его сосредоточились меж ее соблазнительно покачивающихся бедер. Встав перед ним, она начала расстегивать на нем штаны. Нежные пальчики скользнули по жестким волоскам, мысом спускающимся от пупка к чреслам, и это ощущение было столь ново, столь восхитительно, что естество Зарека мгновенно восстало. Он снова хотел ее — хотел до умопомрачения! Медленно, очень медленно она расстегивала молнию, лукаво поглядывая на него из-под ресниц. И вот в миллиметре от его возбужденного, рвущегося на свободу члена вдруг остановилась. Словно в нерешительности, прикусила губу. Скользнула ладонями в обратную сторону — вверх по животу, по груди… — Зачем ты так меня трогаешь? — задыхаясь, простонал Зарек, когда ладони ее легли на его обнаженную грудь. — Затем, что мне это нравится. А ты не против. Он прикрыл глаза, наслаждаясь каждым мгновением. Она просто гладит его по груди: почему эта незатейливая ласка наполняет его таким немыслимым блаженством? Она шагнула ему навстречу, и он инстинктивно прижал ее к себе. Нежные груди коснулись его груди, и возбуждение Зарека стало почти невыносимым. — Ты когда-нибудь занимался любовью на пляже? От этих слов у него перехватило дыхание. — Я занимался любовью лишь раз в жизни. С тобой, принцесса. Приподнявшись на цыпочки, она одарила его сладким, мучительным поцелуем. А затем с улыбкой расстегнула молнию на его штанах до конца и сжала в ладони напряженное мужское орудие. — Что ж, полярный житель, смотри, как бы тебе не растаять! Эш был один в храме Артемиды, на террасе, соседствующей с тронным залом, откуда открывался вид на прекрасный водопад, переливающийся всеми цветами радуги. Ашерон сидел на мраморном парапете, прислонившись обнаженной спиной к резной колонне. Его золотистые волосы были отброшены за спину и собраны в хвост. За перилами балкона простирался цветущий сад. Здесь, в заоблачном раю, паслись олени и антилопы, спасенные Артемидой от охотников и других опасностей, отсюда доносился лишь шум падающей воды да неумолчное пение птиц. Все вокруг излучало безмятежность и покой. И все же Эш не находил себе места от тревоги. |