Книга Нора Вебстер, страница 30 – Колм Тойбин

— Извини, — сказала в трубку Элизабет. — Я тебе позже перезвоню. Напротив меня сидит особа, вылитая кошка, которая кого-то прикончила. Только куда менее воспитанная, чем кошка.

Она положила трубку.

— Так вот, мисс Кавана, — продолжила Элизабет, — если вы еще хоть раз зайдете в мой кабинет и тронете что-нибудь на моем столе, я найду большую симпатичную клетку и посажу вас туда, и лучшего места для вас не придумать.

— Мисс Гибни, я здесь не для того, чтобы выслушивать оскорбления.

— А может, именно ради этого.

— Я обращусь к вашему отцу.

— Тогда обождите, мисс Фрэнси. Я сейчас ему позвоню.

Она сняла трубку, набрала длинный номер и попросила соединить ее с отцом.

— Это Уильям-старший? Привет, папуля. У меня тут сидит Кавана и жаждет тебя повидать. И когда вы встретитесь, посоветуй ей держать свои клешни подальше от моих вещей, а поганые ноги — подальше от моего кабинета. Да, я прямо сейчас ее и пришлю.

Нора не смогла удержаться и поздравила Элизабет с победой над мисс Кавана, хотя и понимала, что никакой доблести в том нет, для Элизабет это было настолько же просто, насколько немыслимо для остальных. Когда мисс Кавана вернулась за бухгалтерской книгой, обе они смеялись. Мисс Кавана перехватила взгляд Норы. В глазах ее были и страдание и угроза.

* * *

Однажды октябрьским субботним вечером заглянули Джим и Маргарет, и Нора включила девятичасовые новости. Выпуск начался с репортажа о столкновениях с полицией, диктор сообщил, что они произошли в Дерри. Нора позвала из соседней комнаты Донала — пусть посмотрит. Вскоре подоспел и переодевшийся в пижаму Конор. Мальчики остановились, глядя на прыгающую картинку: люди на экране бежали и что-то кричали.

— Это кино? — спросил Конор.

— Нет, новости. Это Дерри.

Диктор сказал, что демонстрация в Дерри переросла в беспорядки и потасовку, когда полиция применила дубинки. Дальше показали полицейских, которые замахивались дубинками, а люди прикрывались руками. По словам диктора, избили в числе прочих и Герри Фита, члена парламента. Камера зафиксировала двух-трех упавших демонстрантов, после чего нацелилась на убегавших, которых по пятам преследовала полиция. Затем взяла в кадр кричащую женщину.

Когда новости закончились, Конор ушел обратно наверх. Донал спросил, из-за чего вспыхнули беспорядки.

— Из-за гражданских прав, — ответил Джим.

— Католики устроили марш в их защиту, — добавила Маргарет.

— Д-дерри в С-северной Ирландии, — сказал Донал. — Она д-другого цвета на карте.

— Да, но страна у нас одна, — кивнула Маргарет.

Нора заметила, как встрепенулся Джим. Когда Донал вышел, она выключила звук, решив, что последует комментарий. Если нечто подобное случалось при жизни Мориса, они с Джимом подолгу обсуждали событие с самых разных сторон. Но Джим молчал, и Нора спросила, что он по этому поводу думает.

— Не хотел бы попасть в подобную передрягу, — ответил Джим. — Выпутаться будет нелегко.

На другой день, после мессы, Нора побеседовала с теми, кто тоже видел по телевизору потасовку; купила воскресные газеты, чтобы узнать подробности. Позже отправилась на прогулку, но не встретила никого, с кем можно было поговорить о Дерри.

Идя на службу в понедельник, она предполагала, что все будут обсуждать новости, но все текло как обычно. Элизабет ездила на выходные в Дублин и даже не смотрела телевизор. Когда Нора рассказала ей о беспорядках, она рассеянно кивнула. Нора принялась за работу, а Элизабет оседлала телефон.

Днем, когда Нора занималась документами с одной из молодых бухгалтерш, явилась мисс Кавана. Встала над душой. Вопросила:

— Господи, чем вы заняты?

Нора оставила вопрос без внимания.

— Смотрите на меня, миссис Вебстер, когда я к вам обращаюсь! — заорала мисс Кавана.

Нора встала:

— Мисс Кавана, можно поговорить с вами с глазу на глаз у вас в кабинете?

— Я занята, миссис Вебстер.

— Мне нужно побеседовать с вами.

Она последовала за мисс Кавана, которая нехотя развернулась и направилась к себе.

— Мисс Кавана, я ухожу домой, — сообщила Нора.

— Сейчас и половины шестого нет.

— Мисс Кавана, когда я работаю, будьте добры умерять ваш пыл и говорить другим тоном.

— Меня наняли, чтобы контора работала гладко, и я не нуждаюсь в дерзостях ни ваших, миссис Вебстер, ни чьих-либо еще.

— А меня наняли, мисс Кавана, чтобы я занималась моим делом, а вы своим визгом мешаете.

— Тогда проваливайте, миссис Домострой! Если увидите мистера Томаса, можете сказать, что домой вас отправила я.

Идя через город, Нора старалась приветствовать знакомых, как обычно. К тому моменту, когда она дошла до дома, ее переполняла энергия, и она прикинула, не вернуться ли на машине, чтобы еще разок сцепиться с мисс Кавана. Поднимаясь на крыльцо, она размышляла, что бы она сказала мисс Кавана, а на самом деле — Томасу Гибни. Мысли ее нарушил плач. Она отперла дверь, и плач тотчас стих.

— Кто здесь? — крикнула она. — Есть кто дома?

Из задней комнаты с виноватым видом вышел Донал. За ним плелся Конор, лицо у него было заплаканное.

— Что стряслось? В чем дело?

Оба молчали.

— Конор, с тобой все в порядке?

— Мы н-не ждали т-тебя так рано, — сказал Донал.

— Донал, почему Конор плачет?

— Я уже не плачу.

— Но ты плакал. Я слышала из-за двери.

— Он х-хотел открыть мой ф-фотоаппарат, — сказал Донал.

Тут и выяснилось, что ссоры у мальчиков возникали ежедневно — между их приходом из школы и ее возвращением. Оба явно считали, что это нормально. Донал говорил вызывающе, Конор — почти виновато. Оба не хотели, чтобы она вмешивалась. Выслушав их, Нора дождалась, когда Конор выйдет из комнаты.

— Он младший, за ним больше некому присмотреть.

Донал не ответил.

— Дай слово, что больше не доведешь его до слез. А фотоаппарат просто держи подальше, чтобы он не трогал. Обещаешь?

Донал кивнул, сел и уставился в пространство.

Ночью ей не спалось. Она думала, нельзя ли их куда-нибудь отправлять после уроков, — или, может, кто-то согласится пару часов присматривать за ними, до ее возвращения. Она надеялась, что в следующем году Фиона начнет преподавать в городе и уже днем станет приходить домой. Пока же придется осаживать Донала и следить за Конором. Она вспомнила, как возмущался Донал, когда Конор был грудным младенцем и все занимались только им. Или когда у Конора появлялась новая игрушка, пусть даже младенческая, то Донал ее забирал себе и распоряжался, давать или не давать ее Конору. Конор всегда уступал, как будто это было в порядке вещей. Но теперь это вовсе не в порядке вещей, как и то, что они сидят дома одни.