Книга У вечности глаза жестокие, страница 26 – Розалинда Шторм

— Нам обязательно попадется какая-нибудь новая гадость, — задумчиво произнесла Первоцвет. — Уверена на сто процентов.

Покачав головой, Петр только усмехнулся.

— Давайте поговорим о правилах защитников, — продолжил он. — Как вы поняли, мы стараемся не распространяться о своей силе. Чем меньше обычные люди знают, тем лучше спят, и, главное, меньше мешают. Намного проще уничтожать тварей, когда под ногами у тебя не мельтешат толпы папарацци и поклонников. Вы согласны?

— Полностью, — подтвердила Рада.

— И это первое правило. Второе, вытекающее из первого: следы за собой убираем сами. Не можете справиться одни, вызывайте подкрепление. Но чтобы никаких бесхозных трупов не валялось.

— Забирать куски с собой? — нервно поинтересовалась Любимова.

Напряжение последних минут нашло выход, она начала язвить.

— Что? Какие куски?

— Как какие! Сам же сказал, чтобы за собой прибирали.

— А! Нет, не надо, доедаете на месте, — выдал Петр.

— Блин! — не растерялась Рада. — Придется запасаться столовыми приборами. Ножичками там, вилочками поострее…

— Фу!!! Перестаньте! Меня сейчас вырвет! — возмутилась Дарья. — Радка, хватит, это надо же такое придумать!

— Ладно, пошутили, и хватит, вернемся к нашим баранам, то есть правилам, — решительно прекратил вопли наставник. — Третье, даже не правило, скорее исключение. В той, прошлой жизни, у вас остались дорогие люди: родители, братья и сестры. Мы прекрасно понимаем, что врать им долго, не получиться. Рано или поздно вы встретитесь вновь, и пойдут вопросы. Есть возможность пристроить некоторых на должности в штаб. Также нужны наблюдатели на местах, способные сообщить о странностях. Мы готовы принять хороших медиков, инженеров, компьютерщиков, да и многих других, впрочем, тоже. Со всеми кандидатами проведут тесты, и если по характеристикам они подойдут, то добро пожаловать.

— Интересно, то есть ты уверен, что люди не проболтаются? — поинтересовалась Первоцвет. — Все — таки многие готовы за сенсацию и деньги на подлость.

— За большинство, да, уверен. Например, Оленька, милейшая женщина. Сестра носителя. Порвет любого за брата, неважно, сколько у того рук, ног или других конечностей. Для остальных, как я уже говорил, существуют специальные методики.

— Да, Горислав рассказал о ней. Мы уже в курсе, — сказал Александр.

— Ну, тогда еще пример — наш разлюбезный повар, брат одной из хранительницы. Тоже решил присматривать за родственницей.

— Понятно, — подытожила Дарья.

— Понятно, так понятно. Продолжим. Если пожелаете, ваши родные могут пройти проверку. Только заранее сообщите об этом, им назначат время. После утверждения можно будет рассказать все.

— Петр, ты сказал: родители, братья и сестры. А дети? Где ваши дети? — вдруг возникла в голове мысль, и Рада поспешила ее озвучить.

— Рада, понимаешь…, — Князев поднялся с кресла и приблизился к ней. — У защитников не бывает детей.

— Как не бывает? — вскочила Рада. — Вообще, никогда?!

— Да.

— Но почему? — она вцепилась в плечо сидящему рядом Александру.

Поискав ответ на потолке, наставник заглянул ей в глаза.

— Сущность извлекла урок из ситуации со странником. Отныне защитники стерильны.

Ощутив, как кровь отхлынула от лица, Рада покачнулась и свалилась обратно на стул. Глаза сами собой закрылись.

Кто-то трогал ее лоб, щупал пульс, она не мешала, только слушала голос Петра:

— Даже потенциальные носители гена не могут продолжить род.

Рада обреченно вздохнула и обмякла.

* * *

Александр вскочил, бросился к наставнику, чуть ли схватил того за грудки и зашипел.

— Где нашатырь?

Петр растерянно махнул рукой.

— В крайнем шкафу слева, наверху.

— Понятно.

Жених метнулся к шкафу, нашел аптечку. Смочил вату спиртом и сунул под нос Любимовой. Та застонала, оттолкнула руку и открыла глаза.

— Осторожно, не делай резких движений! — засуетился Вольный. — Я тебе помогу.

— Я в норме, — старательно шевеля языком, ответила Рада. — Голова закружилась немного. И все. Уже нормально. Нормально.

— Идите к себе, — ожил наставник. — На сегодня, пожалуй, с вас хватит. С Марьяной переговорю сам. Отдохните, что ли, побудьте вместе.

Александр благодарно кивнув Князеву, взял Любимову на руки и вынес из кабинета. За ними, невольно отстав, пошла и Дарья. Ноги отказывались идти, потому в квартиру она вошла гораздо позже партнеров и услышала окончание, явно не предназначенного для нее разговора:

— Прости, — говорила Любимова. — Прости, прости, прости!

— За что? — в голосе жениха сквозило удивление.

— За все. За связь, за детей.

— Это не твоя вина, — горько усмехнулся Александр. — Вот это точно не твоя вина. Даже если бы мы не встретились, ничего, увы, не изменилось. Ни для кого из нас.

Остаток дня они просто валялись на диване и тупо смотрели телевизор. Желания разговаривать не было. Даже шевелиться лишний раз не хотелось. В восемь тридцать посетили столовую, где поужинали очередным отвратительным шедевром местного повара. Потом вернулись к себе и расползлись по спальным местам.

Дарья долго лежала на кровати и в который раз за эти дни не могла уснуть. Слова наставника тяжелыми камнями поворачивались в черепе. События последних дней перевернули все вверх дном, заставили пересмотреть многие аспекты жизни. Еще месяц назад о детях она и не думала, то есть предполагал, что когда-нибудь обязательно обзавелась парочкой.

Сейчас же…

«Петр, оказывается, прав!» — вдруг пришла четкая мысль.

Сила защитников много давала, но больше забирала. И что она заберет в следующий раз, Первоцвет просто боялась предположить.

Анализируя тройку Марьяны, она постепенно приходила к выводу, что эти измученные, искалеченные люди уже и не ждали от жизни ничего хорошего. Возможно, Дарья утрировала, неверно делала выводы, но, замечая детали, убеждалась в своей правоте.

Вечно веселый, с грустными глазами свой парень Горислав за показной бравадой пытался скрыть что? Горечь, обиду? Похороненную надежду на счастливое будущее? Могло быть и так.

Марьяна, с материнским вниманием относящаяся к проблемам не только своих партнеров, но и, в общем-то, чужих людей. Что скрывало ее сердце? Трагедию. Вечно болящую рану от невозможности иметь нормальную семью? Несбыточное желание воспитать собственного ребенка? Возможно.

Петр, закрытый в чешую надменности и ершистости. Вечно холодный и резкий. Какую мечту прятал он в глубине души? Воля, не это ли он хотел больше всего? Словно тигр в клетке, он стремился к свободе, но каждый раз сила била кнутом, возвращая узника обратно.