Книга Нажмите кнопку, страница 107 – Ричард Матесон

Память о тех ужасных годах еще оставалась с ней – всегда оставалась с ней. Мать злоупотребляла ее слабой способностью к восприятию, искажала и запутывала до тех пор, пока она не возненавидела все, что было с этим связано. Восприятие было злом, несущим с собой боль и страдания.

Мальчика необходимо было спасти от этого.

– Дети, – сказала она, – я хочу, чтобы вы все подумали о том, что его зовут Пааль.

(Как бы ни называла мальчика миссис Уилер, это было его настоящее имя.)

– Просто подумайте. Не произносите его вслух, а только подумайте: Пааль, Пааль, Пааль. Когда я досчитаю до трех. Понятно?

Дети уставились на нее, некоторые закивали, и только самые послушные пропищали: «Да, мисс Франк».

– Хорошо, – сказала она и начала считать: – Раз. два. три.

Словно ураган обрушился на его мозг, пробивая и разрывая способность к восприятию. Он вздрогнул, стоя на возвышении, и бессильно приоткрыл рот.

Ураган становился все сильней, вся энергия молодости слилась в единую непреодолимую силу. «Пааль. Пааль. ПААЛЬ!» – вопила она в тканях его мозга.

И на самом пике, когда он уже решил, что голова сейчас взорвется, голос мисс Франк разрезал его сознание:

– Скажи это! Пааль!

– Вот он и пришел, – сказала Кора, отворачиваясь от окна. – Пока он еще не появился здесь, я хочу извиниться за свою грубость.

– Ничего страшного, – рассеянно ответил Вернер. – Я прекрасно вас понимаю. Конечно же, вы думали, что я приехал забрать у вас мальчика. Но, как я уже сказал, у меня нет законных прав на него, поскольку я ему не родственник. Я просто хочу взглянуть на ребенка моих коллег, о чьей ужасной смерти я только что узнал.

Он заметил, как что-то беспокойно шевельнулось в ее горле, а в голове поднялась волна паники. Это она уничтожила письма своего мужа. Вернер тут же все понял, но ничего не сказал. Он почувствовал, что муж тоже догадался об этом. У нее и так будут большие неприятности.

Они услышали, как Пааль поднимается по ступенькам парадного крыльца.

– Я заберу его из школы, – сказала Кора.

– Может быть, и не стоит, – ответил Вернер, оглядываясь на дверь.

Несмотря ни на что, сердце его застучало быстрее, а пальцы на коленях задрожали. Он послал мальчику сообщение без слов. Это было приветствие, которое придумали четыре супружеские пары, своего рода пароль.

«Телепатия, – подумал он, – это обмен разнообразными эмоциями между разумами, не зависящий от общеизвестных чувственных каналов».

До того как дверь открылась, Вернер успел послать сигнал дважды.

Пааль неподвижно замер на пороге.

Вернер видел узнавание в глазах мальчика, но в мыслях того были только смущение и неуверенность. Затуманенный образ Вернера мелькнул в его голове. Там присутствовали все – Вернер, Элкенберг, Кальдер, а также их дети. Но теперь все они были скрыты и трудноуловимы. Вскоре и этот образ исчез.

– Пол, это мистер Вернер, – сказала Кора.

Вернер молчал. Он послал еще одно сообщение – такое сильное, что Пааль не мог не ощутить его. По лицу мальчика пробежала тень недоумения и тревоги, словно бы он чувствовал, что происходит что-то необычное, но не мог понять, что именно.

Лицо мальчика сделалось еще более смущенным. Кора с тревогой переводила взгляд с него на Вернера и обратно. Почему Вернер ничего не говорит? Она открыла было рот, но вовремя вспомнила, о чем рассказывал немец.

– Послушайте, что здесь. – начал Уилер, но Кора замахала рукой, останавливая его.

«Думай, Пааль, – мысленно умолял Вернер. – Используй свой разум».

Внезапно из горла мальчика вырвался тяжелый, мучительный всхлип. Вернер вздрогнул.

– Меня зовут Пааль, – произнес мальчик.

По спине Вернера пробежал холодок. Голос был неуверенный, почти кукольный. Тонкий, дрожащий, ломкий.

– Меня зовут Пааль.

Он никак не мог остановиться. Словно подхлестывал себя, зная, что произошло, но желая вытерпеть это знание как можно дольше.

– Меня зовут Пааль. Меня зовут Пааль.

Бесконечное, пугающее бормотание. Охваченный паникой мальчик словно бы искал в этих звуках незнакомую силу, которой был лишен.

– Меня зовут Пааль, – повторял он даже после того, как Кора крепко его обняла. – Меня зовут Пааль. – Сердито, жалобно, безостановочно. – Меня зовут Пааль. Меня зовут Пааль.

Вернер прикрыл глаза.

«Поздно».

Уилер предложил подвезти Вернера до автобусной станции, но тот сказал, что хочет пройтись. Профессор попрощался с шерифом и попросил извиниться за него перед миссис Уилер, которая увела плачущего мальчика наверх.

Под накрапывающим дождем Вернер уходил все дальше от дома шерифа, от Пааля.

Он понимал: дать оценку этому случаю не так-то просто. Здесь нельзя говорить о правильном и неправильном. Несомненно, это не было противостоянием добра и зла. Миссис Уилер, шериф, учительница мальчика, жители Джерман-Корнерс – все они, вероятно, хотели как лучше. Неудивительно, что они пришли в возмущение при мысли, что родители семилетнего ребенка не научили его говорить. Поэтому можно считать, что они действовали в соответствии с законом и из благих побуждений.

Просто зло очень часто вырастает из самых добрых намерений.

Нет, лучше оставить все как есть. Взять Пааля с собой в Европу – ко всем остальным – было бы ошибкой. При желании он мог бы этого добиться: все четыре семейные пары обменялись документами, дающими право на опекунство над ребенком, если что-то случится с его родителями. Но это причинило бы Паалю еще больше неудобств. Он стал бы обученным телепатом, а не врожденным. Хотя, по их теории, все дети рождались с атавистической способностью к телепатии, которую так просто утратить и так трудно восстановить.

Вернер покачал головой. Жаль, что так вышло. Мальчик остался без родителей, без своего дара, даже без имени.

Он потерял все.

Впрочем, может быть, и нет.

Продолжая идти к станции, Вернер направил свой разум к дому шерифа. Они стояли у окна в комнате Пааля и смотрели на закат, окрашивающий Джерман-Корнерс в огненные цвета. Пааль прижался щекой к жене шерифа. Последний ужас от потери своих способностей еще не рассеялся, но было там и нечто другое, что уравновешивало его. Нечто, что Кора еще не до конца поняла, но уже почувствовала.

Родители Пааля не любили его. Они были слишком увлечены своей работой, чтобы у них оставались время и силы на любовь к ребенку. Доброта – да, внимание – постоянно, но все же они воспринимали Пааля как часть эксперимента.

Поэтому любовь Коры Уилер могла показаться Паалю чем-то еще более странным, чем разрушающая сила человеческой речи. Но так будет не всегда. В тот момент, когда остатки его дара развеются, разум Пааля останется беззащитным, но Кора будет рядом и сумеет смягчить боль. И всегда будет рядом.