Онлайн книга «Черный прибой Озерейки»
|
Уже с этим ничего не сделаешь, пойду вытряхивать душу из самых виноватых, которые сюда пришли, и из-за которых надо этот поселок артиллерией долбать. Всех порешу, кто еще на ногах стоит и кто сам не сдох! Но успел я порешить еще только одного. Пока я ломал шею этому гордому потомку даков и Дракулы, кто-то другой из этих даковых потомков швырнул гранату. И когда я поднял голову, закончив с этим, в глаза мне хлестнуло пламя. …О-ох, темно в глазах, и никак их не откроешь, и когда открыл – мутное небо над нами, и не только все вокруг мутно, но и муторно. Захотел поднять правую руку, и уронил ее. Со второго раза рука поднялась и ощупала красоту мою ненаглядную. На красоте ненаглядной (сокращенно морде) пара подсохших царапин на щеке, на лбу бинты. Потрогаешь – под бинтами немножко больно. Глядеть уже могу, чтоб при этом не больно было, и глаза к носу сводятся и даже без помощи рук. Теперь дальше, на мне ватник и снаряжение, а каски и ушанки нет, но кто же их снял и голову перевязал? Так, под головой вещмешок, с которым я бегал и не бросил его, кобура на месте, а где автомат? – Дядя, вы автомат ищете? Так вот он, у меня. Я повернул голову (ох, и тяжело это оказалось!) и увидел худенького молоденького матросика, что сидел справа от меня на чурбачке. В руках у него был мой автомат. Отчего мой? Ну, говорит он так, потому как мне номер не видно, а снаружи на нем инкрустаций нет, чтоб видеть издали. Паренек же худой, как галчонок, и что-то дрожит весь. Ага, понятно, отчего дрожит, от бушлата на нем осталось не так много. Еще, небось, и мокрый. – Слушай сюда, салага – ты из какой роты? – Я, товарищ старшина второй статьи, не из роты, а с буксира «Геленджик», сигнальщик. – А что с твоей посудиной? – На берег выбросился и наполовину затонул, когда мы ту баржу с танками к пляжу подводили. Еле до берега дошли. – Ладно, а что вокруг, где наши? – Ушли. – Куда ушли? – Куда-то дальше, из поселка в ту сторону, с ними даже два танка было. – А кто же в поселке остался? – Да кое-кто, раненые, вроде нас с вами, ну и некоторые отбившиеся, ходят как неприкаянные из угла в угол. – А куда тебя ранили? – В руку вот, я уже перевязался. – А меня ты перевязывал? – Нет, тут сестричка пробегала с сумкой, поглядела на вас, перевязала, а потом ее позвали. – Ладно, попробую встать, поможешь, если не смогу. Я с трудом сел. От подъема перед глазами закружилось все вокруг, но довольно быстро пришло в норму. – Как зовут тебя, доблестный командир «Геленджика»? – Не-а, я не командир. Я там сигнальщик, а зовут меня Григорий, а фамилия моя Ненашев. – А лет тебе сколько? – Восемнадцать и четыре месяца. – И четыре месяца… А ноги мокрые? – Ну да. Я вообще по колено рухнул, только чуть подсохло. – Так, нам обоим переобуться надо. Где-то был тут рядом румын, которому я шею свернул. – А вон он, валяется. – Хватай его за шиворот и волоки сюда поближе, и ружье не забудь. – А нету ружья, его какой-то танкист уволок. – Худо. А у тебя свое оружие есть? – Нету. – Эх-ма, а пригодилась бы тебе его винтовка! Ладно. Сейчас переобуемся, потом пойдем поищем что-то. Давай, снимай с румына ботинок и примерь. Скажешь, налез ли. – Да, товарищ старшина, налез, только нога болтается. – Ничего, держи тесак, режь из его шинели портянки, две себе, одну мне. – А какой размер? – Вот тебе моя мокрая, по ней и прикидывай. Салажонок долго и старательно порол сукно тесаком. Ну вот, готово. – Умеешь мотать? – Ну, вы скажете тоже, товарищ старшина… Портянки мы заменили, мокрую я засунул в противогазную сумку. В сухарной сумке покойника-румына нашелся кукурузный хлеб и кусок сала, а также пакет с табаком. – Давай, Григорий, жуй, чтоб согреться было чем. Ты, кстати, куришь? – Ну да. – Эх, пороть тебя некому, какую вредную привычку и в какие молодые годы зарабатываешь… Теперь встаем окончательно, меня шатало, но хоть не падал, подташнивало, но не рвало. Значит, явно сотрясение плюс какая-то рана на голове. Надо бы отлеживаться, но так можно и долежаться; оглядеться надо, что вокруг и как. – Ну, доблестный сигнальщик, вот гляди, это пистолет «парабеллум», немецкий. В нем восемь патронов, так что не забывай считать, сколько патронов еще есть. Вот это предохранитель, его во-о-от так отводишь и стреляешь. Патрон уже в патроннике. Когда патроны кончатся, то вот эти рычаги встанут горбом. Тогда жмешь на эту вот кнопку, а магазин из рукоятки выпадет. Новый вставляешь и оттягиваешь за эти насечки назад. Когда пистолет прежний вид примет, вот этот выбрасыватель снова вылезет, и будет видна надпись на нем. Вот эта: «Заряжено». Ты немецкий хорошо знаешь? Нет, говоришь? Эх, и чему вас в школе учили на иностранных языках… Снова целься и стреляй, вот тебе запасной магазин, пошли дальше, а ты по дороге верти головой, ищи лежащий автомат или винтовку. Тебе бы и мешок вещевой не помешал, да и фляга. – Не, флягу я уже у того румына взял, чью шинель мы рвали. – Молодец, растешь на глазах. Мы побродили по поселку, причем я два раза садился отдыхать. Грише подобрали автомат, после чего я отобрал пистолет назад, хотя паренек тяжко вздыхал, отдавая его. Пацан еще! Подняли ему румынскую сумку и нашу противогазную, ну и бушлат, а то он уже снова замерз. Надо бы ему еще чайку с спиртом или чем-то таким. Но спирта у меня нет, блин, опять надо румын обшаривать! Зрелище от поселка гнетущее. Дома побиты, но, слава небесам, убитых местных я больше не видел. На горизонте уже судов нет. Со стороны Глебовки далекий гром артиллерии. А на прибрежной полосе картина, от которой рвется сердце – десятки черных бушлатов и шинелей. Кто в воде, кто на разбитых болиндерах, кто уже на берегу устилает место высадки траурной черной лентой. Меж моряками есть и танкисты, хотя цвет сильно не отличается. На пляже и в воде застряло около шести танков. Два из них так рванули изнутри, что башни послетали с обгорелых корпусов. От «охотника» осталось только обгорелое днище и часть бортов. Гришин буксир лежит совсем рядом с урезом воды. Чуть поодаль какой-то катер, но мне его плохо видно. Из трех танкодесантных барж-болиндеров полностью разгрузился только один. Один – совсем нет, ибо весь заставлен горелыми стальными коробками, с третьего съехала только часть техники. Может, эти танки на пляже с него. Повернул голову и увидел еще один танк поодаль. Возле него крутились двое ребят в комбинезонах и стучали чем-то по металлу. |