Книга Гранит науки и немного любви, страница 110 – Ольга Романовская

– Что же изменилось сейчас? – вцепившись в подлокотник кресла, спросила я. Смотреть на Лазавея боялась, поэтому изучала цвет оставшегося на донышке чая.

– Ваше поведение. Я позвал вас, чтобы проверить догадки. Вообще-то, систему преподавания в Школе иных я в общих чертах знаю, но вы интересно рассказывали, – магистр ободряющей улыбкой скрасил сожаление в моей душе. – Нарядиться вы нарядились, надушились, но, к счастью, не играли в соблазнительницу.

– Я порядочная женщина, магистр Лазавей, я бы никогда…

Окончание фразы утонуло в водовороте мыслей и повисло в воздухе.

Только сейчас до меня дошло, что он понял, и резко захотелось уйти, вернее, сбежать.

– Я вас провожу: час тёмный, – заметив мои поползновения к двери, магистр встал. – Очень рад, что ошибся на вас счёт. Но вели вы себя опрометчиво.

Резко обернулась и выпалила ему в лицо:

– Смешно, наверное, да?

Лазавей опешил:

– Почему? И кому должно быть смешно? Мне? Право слово, я никогда не смеялся над чужими чувствами.

Прямое признание того, что он обо всём догадался, вызвало волну паники в душе. Вот оно, тот самый судьбоносный момент! Сейчас я узнаю, стоит ли надеяться.

Мы стояли в арке, отделявшей прихожую от гостиной. Здесь было темно, лишь отсвет камина да одинокий светлячок освещали наши лица.

– И? – с замиранием сердца спросила я. – Что-то вроде: «Мне очень жаль, но…»?

Магистр медлил с ответом, будто в чём-то сомневался. Затем с шумом втянул в себя воздух и предложил отложить этот разговор на потом. Но я желала знать сейчас и решительно шагнула вперёд, практически упершись в грудь Лазавея.

– Так что же вы поняли, магистр Лазавей, и как к этому относитесь?

– У вас настойчивость некроманта! – рассмеялся магистр. – Не хватало ещё, чтобы в горло вцепились! Хотя русалки предпочитают утаскивать на дно морское.

Воспользовавшись тем, что Лазавей не противился, не пытался скрыться от меня в темноте, осторожно положила руку на его рубашку.

– Агния! – тут же одёрнули меня, впрочем, мягко.

Но мне хотелось этого, и я встала на цыпочки, потянулась к его губам… И в этот момент отворилась входная дверь, и голос Осунты окликнул Лазавея:

– Ты не спишь? Я свет в окне видела…

Вспыхнул ещё один светлячок и вычленил из темноты идиллическую картину: я практически в объятиях магистра Лазавея. Почему почти? Да потому что на моей талии лежала одна его рука. Надо же, а я не помню, как она там оказалась. Значит, поцелуй бы мне магистр подарил, иначе бы оттолкнул.

Лазавей поспешил восстановить расстояние между нами, подошёл к Тшольке и поинтересовался, что она хотела.

Осунта напряжённо молчала, буравя меня взглядом. В нём читалась смесь удивления, презрения и злости.

Самодовольно улыбнулась в ответ и неспешно начала одеваться.

– Смотрю, у тебя гости, – процедила Тшольке.

– Да, Агния зашла по моей просьбе. Сейчас провожу её и вернусь.

– Зачем же она заходила? – похоже, Осунта вознамерилась прожечь во мне дыру. Ничего, пусть побесится: не любит её Лазавей.

– По делу, – кратко ответил магистр и нахмурился, перехватив наш молчаливый обмен взглядами. – Вот что, иди, присядь, я через четверть часа буду.

Тшольке нахмурилась и решительно шагнула ко мне и пристально глянула в глаза. Затем обернулась к Лазавею и демонстративно положила ему руки на плечи.

– Зачем провожать её, Эдвин? – голос Осунты полнился змеиным ядом, а пальцы нежно массировали шею магистра. Она тесно прижалась к нему и обиженно фыркнула: – Не маленькая, сама дорогу найдёт. Да и с каких это пор ты так заботишься о студентках? Совсем не бережёшь себя.

– Осунта, за окном ночь, далеко не лето, да и я её пригласил, а не Агния сама пришла, – Лазавей осторожно отстранил её, что-то шепнув на ухо. – Я быстро.

Тшольке нарочито медленно разделась и по-хозяйски поднялась наверх, открыто намекая на свой статус в доме. Я ответила пожиманием плеч и сладчайшей улыбкой. Так и подмывало сказать, кто похозяйничал у неё в спальне, но сдержалась.

Если улыбка, адресованная Осунте, сочилась женским превосходством, то на Лазавея глянула ласково, с обожанием, не забыв похлопать ресницами. Вздохнула и отвернулась, деланно изучая дверь.

Тшольке не выдержала, спустилась, схватила меня под локоть и вытолкнула на улицу, бросив опешившему Лазавею:

– Совсем забыла, что у меня есть дело к госпоже Выжге. С утра собиралась сказать, но из головы вылетело. Заодно и провожу её, раз Агния темноты боится.

– Куда тебя понесло без… – окончание вопроса заглушила хлопнувшая дверь.

Тшольке клещами вцепилась в руку, сжала так, что свело челюсти от боли. С перекошенным злобой лицом она глянула на меня и прошипела:

– Держись от него подальше!

– От кого? – я ударила её по запястью: не собиралась терпеть подобные вольности в обращении. И не легонько, а со всей силы, что возымело действие: Тшольке, ругнувшись, отступила.

Осунта поёжилась от холода – на улице-то не лето, а она без верхней одежды – и буркнула, сверкнув глазами:

– Дурочкой не прикидывайся. Он мой, поняла?

– Так вам и сказал? – дерзко осведомилась я. – Вы мне кто – госпожа, чтобы приказывать и распускать руки? Не забывайтесь, а то ректору пожалуюсь, а то и в суд подам.

– Рот закрой, дрянь! – пощёчина обожгла щёку.

Тшольке нависла надо мной, встряхнула и пообещала крупные неприятности, если близко подойду к Эвину Лазавею. В подтверждение своих слов, догадываясь, что простые угрозы я проигнорирую, легко и просто отшвырнула меня магией в снег.

Сгусток боли пульсировал где-то под рёбрами, будто мне со всей дури влепили ногой. Боевая магия, мать её! И ведь Осунте Тшольке ничего за это не будет.

– Доброй ночи! – сладко пропела Тшольке. – Дорогу сама найдёшь. А не найдёшь, то одной бездарью меньше.

Насладившись моим беспомощным видом, Осунта юркнула обратно в тепло дома.

Я лежала на снегу и смотрела на небо. Мысленно сто раз распяла хвостатую тварь, но, увы, в реальности мало что могла. Однако спускать выходку Тшольке не собиралась. Для мести много сил не надо, нужны мозги, а они-то как раз наличествуют.

Наконец, кряхтя, поднялась, осмотрела одежду и ещё раз помянула Осунту недобрым словом: она испортила новое платье. К счастью, это всего лишь грязь, но настроения не улучшало.

Что ж, раз Тшольке вышла на тропу войны, то и я тоже. Устрою вам весёлую ночку.

С косой ухмылкой отправилась собирать камни – побросаю через часик в окно. А до этого разукрашу дверь Осунты. Как там её прозвали – слипшаяся эльфийка? Чудесно, сейчас подпишем её домик, пусть все знают. Если получится, то ещё и дверь подпалю – ответ за боевую магию.