Книга Пророчество о сестрах, страница 34 – Мишель Цинк

Мы с Соней следуем за ней все дальше и дальше мимо стопок книг, испещренных подтеками птичьего помета и пятнами плесени. Мы осторожно перешагиваем через все непонятное и в какой-то момент едва не налетаем на мадам Беррье — так резко она останавливается возле очередного покосившегося полусгнившего стеллажа.

— Посмотрим-посмотрим… кажется, где-то здесь. Может, вот это… Нет. Не то. Наверное, где-то выше. — Она бормочет все это почти про себя, словно нас рядом и в помине нет. Мы беспомощно наблюдаем, как она переходит от полки к полке. — Ага! Вот оно! Дайте-ка взглянуть!

Держа тяжелый том в одной руке, она второй переворачивает страницы. Странное, несочетаемое сочетание — элегантная и утонченная мадам Беррье выглядит как дома среди всей этой грязи и разрухи. Я нервно улыбаюсь Соне, боясь прерывать бормотание мадам, свидетельствующее о том, что процесс, сути которого я совершенно не понимаю, продолжается.

— Ага! Да, да! Так я и знала! Вот оно! Подходите поближе, девочки, и посмотрим, не сможет ли это вам чем-то помочь. — Мы подвигаемся к гадалке и замираем, когда она начинает читать. — За много веков до Рождества Христова Огни Бельтайна означали начало Света, радостной поры, когда дни полнятся изобилием, а ночи страстью и новой жизнью. Пора Света, или Бельтайн, начинается первого мая и длится шесть месяцев до Самайна, поры Тьмы. Вслед за жатвой и Празднеством Света приходит время Тьмы, скорбная пора, когда воцаряется ночь и тьма правит землями, — пора, когда завеса меж физическим миром и Иномирьями наиболее тонка и проницаема. Самайн, время Тьмы, начинается первого ноября. — Слова ее гулким эхом разносятся по каретному сараю. Они внушают благоговение, и мы молча стоим бок о бок, пока мадам Беррье не отрывает глаз от книги и не спрашивает: — Это вам что-то говорит? Могут эти сведения оказаться подсказкой к тем ключам, что вы ищете?

Я качаю головой.

— Не думаю. Мне это ничего не говорит. Совсем ничего. Я…

— Это мой день рождения, — совсем тихо шепчет Соня. — По крайней мере, по словам миссис Милберн.

Ее слова никоим образом не помогают моим мыслям проясниться.

— Что ты имеешь в виду? Ты родилась первого ноября?

Она кивает.

— Первого ноября тысяча восемьсот семьдесят четвертого года.

Мадам Беррье, похоже, озадачена не меньше меня.

— Быть может, простое совпадение?

Я прикусываю губу. Наверное, она права. Я опускаюсь на ободранный табурет, не обращая внимания на поднявшийся столб пыли, и стараюсь справиться с мучительным разочарованием.

— Лия, не отчаивайся. Мы со всем разберемся, вот увидишь! — Голос Сони звучит спокойно и ободряюще. Интересно, как ей удается всегда сохранять оптимизм, когда мне хочется бросаться на стены и выть волком.

Я смотрю на нее.

— Но мы по-прежнему не знаем, где искать ключи. Дата… Ну, то, что первого ноября у тебя день рождения — это, конечно, интересно, но ровным счетом ничего не говорит нам насчет ключей. Я-то надеялась…

— На что, милая моя девочка? — Мадам Беррье, все еще держа книгу в руках, участливо смотрит на меня.

— Сама не знаю. Наверное, надеялась, что Самайн — это такое место, город, деревня… что-нибудь в этом роде. Надеялась, оно отчетливо выведет нас на ключи.

Мне стыдно, но я ощущаю, как горячие слезы жгут веки. Не от грусти, а от разочарования и досады. Я часто-часто моргаю, глубоко вдыхая пыльный воздух и стараясь успокоиться.

— Ну ладно, — говорит Соня, — мы просто пока запомним и это тоже. Упоминание Самайна явно говорит о дате. Наверное, это окажется важно когда-нибудь потом. Есть ведь и еще один отрывок, правда?

Я киваю, вытаскиваю из сумочки записи Джеймса и всматриваюсь в них в тусклом свете старого здания.

— Да. Ну ладно. Сейчас посмотрю… Вот: «Рожденные в первом дыхании Самайна, в тени таинственного каменного змея Эубера».

Я перевожу взгляд на мадам Беррье.

Она протягивает руку.

— Можно взглянуть?

Я никак не могу решиться и отдать ей записи. Потрясение, пережитое мной от известия, что я — Врата, а теперь вот еще и Ангел, заставило меня подозревать, что все кругом не те, кем кажутся. Уж во всяком случае, мы с Элис — так точно. И отец, все эти годы втайне трудившийся над тем, чтобы защитить меня, — а я-то ничего знать не знала. И вот теперь мадам Беррье пытается помочь нам. Очевидно: если мы хотим найти ключи, придется расширить круг посвященных.

Я протягиваю записки.

— Возможно, вы найдете в них какой-то смысл.

Гадалка опускает голову, подносит бумаги почти к самому лицу. Быть может, у нее близорукость? Она несколько мгновений читает, сосредоточенно сведя брови, а потом протягивает записи обратно мне.

— Очень жаль, однако… Не знаю, звучит вроде смутно знакомо, но только само название, не более того. Не знаю, что это.

Соня качает головой.

— Что вы имеете в виду?

Мадам Беррье вздыхает.

— Эубер звучит по-английски… или даже по-кельтски. Но я не узнаю в нем название ни города, ни места. — Она подносит руку ко рту и постукивает себя по губам, как будто это поможет ей обрести ответ. — Дайте-ка немного подумать. — Она шагает мимо нас к двери. — И давайте-ка уйдем отсюда. Мы слишком долго и слишком напряженно размышляли над пророчеством. Лично мне бы теперь хотелось выйти на солнечный свет, подальше от теней прошлого и грядущего.

* * *

Перед уходом мы все останавливаемся у дома мадам Беррье. Порывистый ветер рвет шляпу у нее с головы, и она придерживает ее рукой на затылке. Прежде чем заговорить, она снова косится на Эдмунда, стоящего в нескольких футах от нас.

— Должна сказать вам еще одну вещь…

Я нервно сглатываю комком поднимающееся к горлу дурное предчувствие.

— Что?

— Если то, что я слышала, правда, самое простое, что вы можете сделать, чтобы защититься от душ, — это не носить амулет.

Она произносит эти слова так небрежно, что они застают меня врасплох.

— Амулет?

Мадам Беррье делает нетерпеливый жест, как будто совершенно ясно, что именно она имеет в виду.

— Амулет. Браслет. Медальон. Тот, что с отметиной.

Я бросаю быстрый взгляд на Соню. Я ведь еще не рассказывала ей про медальон, потому что не знала, какую роль в пророчестве он играет.

— Медальон? — Я стараюсь не выдать обуревающих меня чувств. — Какой еще медальон?

— В самом деле, какой! — Мадам Беррье в ужасе. — Дорогая моя, говорится, что каждые Врата получают во владение медальон, знак на котором совпадает с отметиной на руке Врат. Души могут проникать обратно в наш мир лишь тогда, когда отметина медальона совмещена с отметиной Врат. Но для вас… гм, для вас медальон еще более опасен. Ведь вы — проводник самого Самуила. Самая меньшая степень защиты, что вы можете себе обеспечить, — это снять медальон, запереть его и никогда — никогда! — не надевать, хотя и этого может оказаться недостаточно.