Книга Лысая голова и трезвый ум, страница 11 – Сергей Костин

— Без дополнительной охраны? — ужасается Лидочка.

Капитан язвительно советует вызвать подчиненной роту спецназовцев для защиты чести и достоинства, после чего обращается непосредственно ко мне:

— Лейтенант! Ты там?

— Здесь я, товарищ капитан, — отвечаю шепотом. Лидочка так и норовит нажать на курок.

— Тогда не обращай внимания на эту…, — в селекторе у капитана что-то громыхает. Может быть, падает с подоконника кактус — …И заходи. Только медленно. Не хочу видеть героя отделения с дыркой в голове, вместо дырки в мундире.

Капитан хохочет, весело и заразительно.

Я же строго следую совету, и по стенке, не торопясь, добираюсь до дверей, ведущих в кабинет Угробова.

— Заходи, сынок. Заходи.

В кабинете с моего последнего визита практически ничего не изменилось. Клубы дыма, повинуясь сезонным движениям воздушных масс, мечутся из угла в угол. Кактус, не поливавшийся со времен последней мировой войны, грустно топорщится колючками. И капитан, с сигаретой в зубах кушает распластанную на столе селедку с черным хлебом.

— Садись, — кивает капитан на стул. — Чувствуй себя как в кабинете начальника. Рад, что вернулся живой и невредимый. Как семья, как работа? Может, помощь моральная требуется?

Мама всегда говорила, что у меня врожденное чувство ощущения опасности. Например, в детском саду я категорически отказывался кушать отравленную манную кашу. В результате все мои товарищи сидели сутки напролет на горшках, а я, хоть и голодный, играл в игрушки. В школе я никогда не учил те уроки, за которые мне ставили двойки. Зачем учить, если все равно поставят плохую отметку? И так всю жизнь.

Вот и сейчас я чувствую в вопросах капитана скрытую опасность. Все эти вопросы о семье, о здоровье настораживают. Да и лицо у капитана имеет нездоровый цвет, что может косвенно предупреждать о плохом настроении. А в плохом настроении все начальники опасны.

— Все отлично! Готов немедленно приступить к выполнению служебных обязанностей.

— Немедленно, это хорошо, — капитан задумчиво ищет что-то на столе. — Только, лейтенант, тут такое дело….

Нужная бумажка находится под селедкой. Капитан чертыхается, обтирает запачканную бумагу рукавом, расплавляет и тычет в нее пальцем:

— Это секретный приказ, лейтенант. Из самого министерства. Только что с курьером доставили. В разрезе последних событий, имеется в виду твое первое и последнее задание по обезвреживанию банды особо опасных контрабандистов, решено перебросить лейтенанта Пономарева, тоесть тебя, на другой фронт работ.

Наркоторговцы, бандитские синдикаты, внедрение в мафиозную верхушку. А может и охрана первых лиц государства. Прекрасная перспектива, о которой можно только мечтать.

— Это не то, о чем ты подумал, лейтенант, — лицо капитана становится усталым. Видно, что слова даются ему с трудом. — Приказано на базе нашего отделения создать экспериментальный отдел по раскрытию неподвластных человеческому сознанию преступлений.

Видимо мое лицо приобретает характерно беспомощное выражение попавшего в затруднительное положение молодого лейтенанта, потому что капитан в сердцах комкает жирный приказ и вслух вспоминает о крысах, которые отрывают лучших сотрудников на всякую ерунду.

— У меня, понимаешь, каждый опер на счету, а тут глупостями заставляют заниматься, — в какой-то момент не сдерживается капитан, срывается на крик, вцепляется крепкими капитанскими руками в край стола. — Кто, я спрашиваю, будет решать вопросы безопасности вверенного мне района? Кто будет ловить карманников, и воспитывать медвежатников? А?

Ответить на справедливые вопросы капитана не могу. Потому, что данная область не в моей компетенции.

Хлопает дверь, и голос, показавшийся мне знакомым, говорит тихим и бесцветным голосом:

— Что за паника, капитан? Приказы надо не обсуждать, а выполнять.

Оборачиваюсь.

В дверях стоит тот самый силуэт, который приходил ко мне в камеру. Свет странным образом обтекает его, оставляя таинственную лиричность в серых потемках. И только одинокий солнечный луч, непонятно как пробившийся сквозь плотные жалюзи, упирался в руки незнакомца. Красивое зрелище. Погибающая в солнечном луче ромашка.

Капитан, давится недоеденной селедкой, вскакивает, одергивает мундир и даже отдает честь.

— Товарищ….

— Не надо имен, капитан, — ромашка дернулась вверх-вниз. — Я трачу время не ради глупых докладов. Давайте обсудим приказ, который вы недавно получили. Где он? Это что? Селедка свежая? Нет, я без хлеба.

Боевой капитан, голыми руками задержавший не одну сотню преступных элементов, густо краснеет и дрожащими руками распрямляет приказ:

— Я уже вкратце ознакомил лейтенанта с текстом, — поясняет капитан Угробов. — Довел до сведения, что его откомандировывают в экспериментальную группу по раскрытию особо таинственных преступлений.

— За что? — вставляю в разговор двух начальников собственное мнение.

— За особые заслуги перед государством, — силуэт вертит ромашкой, словно маленьким вертолетом, — Напомню, что именно вы единственный из всего человечества смогли пресечь контрабандную агрессию. Только вы один видели пришельцев так близко, как никто другой. И остались при этом в живых. Даже получили благодарность от внеземных посланников. Этого мало? У вас есть способности, которые нужно развивать. И мы сделаем все, чтобы не мешать вам.

Незнакомец вытаскивает из кармана очередную ромашку и нежно, почти ласково отдирает первый лепесток.

— В мире каждый день происходят необъяснимые с человеческой точки зрения события. И кому, как ни вам, лейтенант Пономарев, с вашими способностями, заниматься их раскрытием? Не скрою, мы не первые, кто пытается создать подобную структуру. На Западе давно функционируют группы, специализировавшиеся на тарелках, человечках и прочей чертовщине. Но, по нашим сведениям там работают любители. Если у них что-то и получается, то только благодаря развитой технической базе. Думаю, лейтенант, вы понимаете, как мы обрадовались, когда обнаружили, как вы мастерски разделались с тарелкой. Так что давайте без слез умиления и благодарности. Приступайте к работе немедленно. Отныне вы сотрудник отдела под кодовым названием «Подозрительная информация».

— Отдел «Пи»? — вскидывает брови капитан Угробов.

— Хм! — хмыкает уничтожитель ромашек. — Отдел «Пи», говорите? Великолепно. Прекрасно. Пусть так и будет. Лейтенант Пономарев и отдел «Пи». Звучит. Что скажите, лейтенант?

А что тут скажешь? Сказать, что я ошарашен, значит, промолчать. Я подавлен, разбит и полностью уничтожен. Одно дело задерживать одиночные летающие тарелки, совсем другое раскрывать преступления необъяснимые с человеческой точки зрения. Если бы, к тому же, кто-то объяснил мне, что это такое?

Но с другой стороны меня предупреждали. И товарищ в плаще, несомненно, тысячу раз прав. Если мне удалось справиться с одним неразрешимым делом, то почему бы ни попробовать заняться другими.