Онлайн книга «Садовник (сборник)»
|
– Джаз?! – Ну да, джаз. Я из плавания пластинки привозил. Поставил один раз – смотрю, замолчал… Так и жили потом – он слушает, я стираю. Джаз! Я его всегда любил. И Олежка любит очень. Из-за этого джаза все и случилось. У них в интернате концерт к выпускному вечеру готовится, и он решил петь, он вообще петь любит. Чтобы Аня, та Аня услышала… А директриса джаз не признает. Сталина Ивановна… Сталин в юбке! – Но у вас же есть инструмент? – указывает Анна на пианино. – Инструмент есть, инструмент хороший. Трофейный. Батя мой его на себе из поверженного Берлина припер. Говорил: «Сын родится – будет играть». Сын родился, только, видно, во время моего рождения медведь мимо проходил и на ухо мне наступил. – А Олег? – У него слух отличный. Просто он раньше играть не мог. Церебралка – пальцы не слушались. А сейчас потихоньку разыгрывается. – А что Олег пел? – Что пел? – Ну, напойте… Кузьмич кашляет от волнения в кулак и пытается передать мелодию, но ничего не получается. – Ой, – смущенно говорит Анна. Кузьмич сокрушенно кивает. – Думаю, Анна Иоанновна, тот проклятый медведь не только мне на ухо наступил, он туда еще и помочился, – признается он. – Что-то американское он пел. А Сталин в юбке говорит: «У нас тут не Америка». – А по-русски можно? – По-русски – пожалуйста. Анна на секунду задумывается, подходит к инструменту, начинает играть и петь: Тишина за Рогожской заставою, Спят деревья у сонной реки. Лишь составы идут за составами Да кого-то скликают гудки. Советская песня звучит как джаз. Кузьмич разводит руками. Дверь чулана отворяется, на пороге стоит Олег. 62. Там же Анна и Олег сидят рядом у инструмента и играют в четыре руки. Анна подсказывает слова, Олег поет: Расскажи-подскажи, утро раннее, Где с подругой мы счастье найдем? Может быть, вот на этой окраине Возле дома, в котором живем. Кузьмич выходит на цыпочках в кухню, достает из глубины стола начатую четвертинку, наливает рюмку, выпивает, занюхивает хлебушком и слушает, блаженно улыбаясь. 63. Там же Втроем они сидят за столом и пьют чай с вареньем и сушками. Олег в темных очках. Анна с удивлением наблюдает, как точны, безошибочны его движения. Настроение у Олега отличное. Он прямо-таки сияет от счастья. – Пап, расскажи, как ты корабельный якорь с Дальнего Востока сюда привез! – просит он, лукаво улыбаясь. – Да я уже сколько раз тебе рассказывал… – смущается Кузьмич. – Анне Ивановне расскажи! – И-оанновне, – строго поправляет отец и доверительно рассказывает Анне: – Когда я на сушу насовсем сходил, мне наш личный состав сделал подарок – якорь. – Это тот, который около дома лежит? – интересуется Анна, внимательно глядя на Кузьмича. – Ну да. Якорь хороший, но тяжелый и негабаритный. О самолете и речи нет, в поезд тоже не пускают… На перекладных целый месяц добирался… Где за деньги, где за бутылку, а где за доброе слово. Народ-то у нас на доброе слово отзывчивый… Нелегко было, зато теперь – память. Да что я – по родной стране, а вот как твой дедушка через пять границ пианино пер? Наверно, это у нас семейное… Олег весело смеется. Анна прячет улыбку и меняет тему: – А как вам здесь живется? Здесь же вокруг очень богатые люди. – Нормально живется, – охотно отвечает Кузьмич. – И люди хорошие. Один у них недостаток, Анна Иоанновна, они, когда яйца у меня покупают, цену не спрашивают. – Ну, это же хорошо, – шутит Анна. – Любую можно назвать. Кузьмич иронии не слышит. – Как это любую? Не любую, а сорок пять рубликов десяток. – Сколько? – не верит своим ушам Анна. – Сорок пять… – Помилуйте, Геннадий Кузьмич, но ведь это… – Дорого? – Очень. У нас в Капотне самые лучшие стоят тридцать. Кузьмич обижен и возмущен: – А зерно знаете сейчас почем? А уход? А… А вот это видите? – Кузьмич подается к Анне и тычет пальцем в свою бровь. – Видите? Анна смотрит. – Шрам? – Шрам. Петух. В глаз целил, еле увернулся. – За что же он вас? – Хохлатку его любимую на руки взял. Анна с трудом сдерживает улыбку и спрашивает: – Ревнует? – Еще как! – Я его понимаю, – говорит Анна. Олег фыркает от смеха, а Кузьмич не унимается: – Дорого… Вот прихожу я недавно к своему соседу… – Это, которого вы в школе били? – Нет, к другому. – Кузьмич осекается и спрашивает удивленно: – А вы откуда знаете? Растерянность Анны длится недолго. – А с ним вчера интервью показывали по телевизору. – С Давыдом? – Ну да… Он фамилию вашу не называл, сказал: сосед – бил в школе по шее, по спине и… ниже спины. Кузьмич переводит с Анны на Олега и обратно растерянный и умоляющий взгляд. – Ты, Олег, не слушай. Короче, списывать он мне в классе не давал. Зря, конечно, бил… Так и так на второй год оставили бы… Да я все хочу к нему подойти, извиниться, а охрана не подпускает… Нет, хорошие они, богатые, вот только живут тяжело, несвободно живут… 64. День. Двор дома Мурашкиных Анна и Кузьмич идут по двору. Анна: А вы знаете, он у вас очень способный… Это даже не способности… Это – талант! Кузьмич (смущенно): Ну, это не в меня. Это, наверно, в мать, она пела… А это, Анна Иоанновна, наш капитал! Анна делает вид, что впервые видит курятник, устроенный из старой голубятни. – На заре жизни я тут голубей водил, а на закате вот – курочки… Двадцать две несушки и один петушок. И что интересно – со всеми управляется. – А вы шутник, Геннадий Кузьмич, – иронично говорит Анна и смотрит вопросительно на пустую собачью будку. – Шарик у нас был, – неохотно говорит Кузьмич. – Олежка до сих пор думает, что убежал… Всё из-за дома этого, точнее – из-за земли… Чего мне только не говорили, как только не угрожали… Три раза дом поджигали. Анна возмущенно вскидывается: – И что же вы делали? Кузьмич пожимает плечами: |