Книга Ночь в Кербе, страница 17 – Владимир Лорченков

— Comment vous trouvez ce petit spectacle? ^[44] — спросил я с заинтересованным видом.

— C’est magnifique ^[45], — сказала она. — Seuleument le vent ^[46], — пожаловалась она, и я уставился в ее декольте на обгоревшую грудь.

Мы вновь оказались вдвоем. Лишь поодаль клоуны, устало снимая верхнюю одежду, переговаривались негромко.

— C’est dommage qu’on doit sortir plus tard… ^[47] — сказала Ева.

— Malheureusement, oui ^[48], — согласился я.

— Quoi faire ^[49], — подхватила она. — Peut-etre l’année prochainе ^[50].

— Ça serai une fete ^[51], — сказал я. — Quand meme je suis pas pret vivre une année sans vous ^[52], — признался я, вдруг набравшись храбрости.

Молчание. Один из клоунов, облачившись в замшевую куртку, пошел к решетке стока и вылил туда бутылку минеральной воды. Шипение, остатки дыма. Запах горелого мяса.

— C’est quoi, Vladimir, l’invitation à Montréal? ^[53] — спросила она.

Бьющееся часто сердце. Пересохшее горло. Жизнь, поставленная на бросок кости. Я облизал губы, не думая, как выгляжу со стороны, жаром полыхало мое лицо.

— Pourquoi pas ^[54], — сказал я.

Должно быть, это прозвучало не слишком уверенно. Ева ничего не ответила и, взяв меня под руку, пошла к церкви. Там уже расставляли столы и раскладывали на них книги.

— Je voudrais préciser quelques noms si vous n’etes pas ^[55], — сказала она.

— Avec grand plaisir si vous me repondrez aussi une, — ответил я. — Si vous n’etes pas contre, tout à fait ^[56].

— Mais si, — сказала она. — Je suis à votre disposition ^[57].

Мы остановились, и она поправила мне воротник рубашки. Мимолетное касание лица пальцами… лист, пролетевший мимо… дуновение ветра… Я замер, и мгновение замерло вместе со мной. Откуда-то сверху мне маячила улыбка Евы… красные губы… чеширская улыбка вечно пропадающего существа… фантома.

— Ева, Ева, почему Вы не снисходите ко мне, — спросил я с горечью.

— Mais, Владимир, — сказали губы. — Je suis ici ^[58].

* * *

…В концертном зале в здании заброшенного вокзала я несколько раз вытаскивал из кармана пиджака мобильный телефон, чтобы проверить время. Брело оно неспешно, словно группка изгнанников по местным дорогам — избегая людей и то и дело останавливаясь, чтобы передохнуть. Я ждал ужина. Еще утром, на спектакле, мне удалось перемолвиться с Евой парой слов, и мы условились, что после я стану ее спутником на вечеринке в доме Алана, мэра Аспера. Вот и оно, вот и оно, повторял я про себя, то и дело облизывая губы, и проверяя пульс. Он частил, словно шут на вчерашней антиэкскурсии. Я твердо решил, что все случится сегодня. От этого мысли мои — да и тело — словно погрузились в температурный бред. Я не знал, что из происходящего со мной кажется мне, а что происходит на самом деле. И что есть это «на самом деле»… Я закрыл глаза, переживая каждую секунду этого короткого и странного разговора. Мы стояли на улице, шедшей вверх, у закрытого паба, на дверях которого висело объявление: «Закрыто на сезон», и от нас удалялся Стикс, осыпая проклятиями владельцев, лишивших его возможности выпить пива. Я коротко улыбнулся ему вслед, Ева тоже улыбалась, и я решился.

— Ева, я человек во Франции новый… чувствую себя слегка скованно, — смущаясь сказал я.

— Mais vous etes bienvenue ^[59], — сказала она.

— Я к тому, что… Не составите ли вы мне компанию сегодня вечером, — сказал я. — Если, конечно, Вы не против, но если прот…

— Mais si, — сказала Ева, — avec grand plaisir… ^[60]

Я так хорошо запомнил эту сцену, что мог бы воспроизвести ее в любом виде искусства: от живописи до игры на ложках.

…И вот после музыкального спектакля — мы вновь насладились выступлением двух клоунов, правда, уже в составе поющей и играющей на средневековых музыкальных инструментах труппы — ужин давали в заброшенном здании железнодорожного вокзала. Типовой — как все местные Франшвили — розовый снаружи и словно сошедший со страниц книг XIX века, он впечатлял оформлением в стиле арт-деко и свежими красками внутреннего убранства.

— Будто вчера выстроили, — сказал я, оглядываясь.

— Ничего удивительного… реставрация… свежая краска на старые могилы… — бросил Жан-Поль и убежал куда-то в угол здания, провалившись, совершенно очевидно, под пол в гигантскую нору.

— О, страсть французов к преувеличениям… — донесся оттуда его голос.

Катрин, проведя меня к месту за огромным столом, который обрастал обедающими, как сороконожка — ножками, рассказала, что Жан-Поль работает в местной мэрии в качестве привлеченного советника по архитектуре. Когда кто-то хочет построить что-то в регионе — или отреставрировать, — он должен подать заявку на конкурс, судьями в котором будут мэр, Жан-Поль, и городские советники. Так что деланое осуждение Жан-Полем trop ^[61] свежести красок не больше чем кокетство.

— Из него бы вышел прекрасный писатель, — сказал я.