Книга Входя в дом, оглянись, страница 46 – Виктор Мережко

Доктор-мужчина и медсестра едва поспевали за ней, пытались остановить, придержать, но Антонина рвалась вперед, выискивая среди мелькавших номеров палат самый нужный, самый важный.

Перед палатой Артура медики все-таки заставили Антонину остановиться, доктор полушепотом предупредил:

— Ведите себя спокойнее, уважаемая. Все-таки у нас здесь больница, а не место для прогулок.

— Понимаю, извините, — сказала Антонина.

— Успокоились, ладно?

— Уже спокойна.

— Если б не просьба начальства, мы бы вас в таком состоянии в палату не пустили.

— Больше не буду, доктор. Обещаю.

Тот подошел к двери, снова предупредил:

— Только после меня. Вначале я сам взгляну на больного.

Исчез, какое-то время не выходил, затем показался, кивнул посетительнице.

— Милости прошу к вашему герою. Он ждет.

Антонина вошла в палату, увидела лежащего на койке Артура, на секунду придержала шаг. Гордеев повернул к ней лицо. Антонина бросилась к нему, накрыла собой, стала целовать безостановочно, неуемно, страстно.

— Родной… любимый… единственный. Я здесь. Я с тобой. И никогда больше не уйду от тебя. Всегда буду с тобой. Любимый мой. Это я виновата, я!.. Прогнала тебя и поплатилась. Прости, дорогой мой…

Постепенно она успокоилась, поднялась, вытерла мокрые глаза.

— А я как раз думал о тебе, — с улыбкой сказал Артур.

— А я о тебе все время думаю. Как ты?

— Нормально. Отхожу.

Антонина присела рядом:

— Это кто тебя? Дружки?

— Корефаны, — снова улыбнулся парень. — Решили отдать последний долг.

— Бедненький мой. — Она погладила его по лицу, по руке: — Я заберу тебя отсюда.

— Не, отсюда пока нельзя, — мотнул головой Артур. — Не отпустят.

— Договорюсь.

— Тут из полиции приходили, из прокуратуры.

— Про меня спрашивали?

— По касательной. Вроде прощупывали. И про тебя, и про Михаила Ивановича. Старались взять на понт. Но я не раскололся.

— А в чем колоться? — удивилась Антонина. — Ты ж тут ни с какого конца.

— Так эти… мамка с дочкой… ну, с Наташкой, прицепились. Хотят, чтоб я стал свидетелем.

— Свидетелем чего?

— Ну, вроде того, что мы с тобой вась-вась. Будто любовь у нас.

— А я не отказываюсь, любовь, — сказала Антонина.

— Вот они и хотят пришить нашу любовь к Михаилу. Ну, к его смерти.

— Как ты сказал? «Нашу любовь»? — тихо переспросила Антонина.

— Конечно. А разве меж нами не любовь?

— Любовь. Конечно, любовь. — Она снова прижалась к Артуру. — На всю жизнь. — Полежала так, притихнув, потом поднялась, посмотрела на него, усмехнулась: — Все равно заберу отсюда. Доктора оплачу. Будешь лежать дома.

— Полиция не отпустит — раз, — загнул палец Артур. — И два — домой доктора звать очень дорого.

— Ничего, деньги у нас есть. На все хватит.

В кабинете заведующего отделением было чисто, тихо, почти стерильно. Заведующий, тот самый доктор, что провожал Антонину до палаты, выслушал ее, отрицательно покачал головой:

— Лично я не возражаю, но, думаю, вашего молодого человека никто сейчас не отпустит.

— Но он же здоровый. Что ему угрожает? — спросила с усмешкой Антонина.

— Я же сказал, не возражаю. Но вопрос решается не здесь, а в других местах. Подозреваю, догадываетесь, в каких.

— Я с ними поговорю.

— Вам виднее. — Доктор внимательно посмотрел на Антонину. — А он кто вам?

— Муж, — легко и просто ответила она.

— Муж?

— Да, муж. Пока еще не расписались, но свистопляска закончится, все решим.

— Но вы дама, так сказать, довольно зрелая, а он весьма молод. Не опасаетесь?

Антонина положила ладонь на колено доктора, снисходительно улыбнулась:

— Не волнуйтесь, доктор. Все опасения я уже пережила. Теперь нужно жить.

В кафе Антонина заезжать не стала, подрулила прямо к Нинкиному магазину. Легко и чуть ли не весело спрыгнула на асфальт, взлетела на ступеньки.

Нинка была одна. Стояла за прилавком, запивала бутерброд чаем из стакана, удивленно взглянула на соседку:

— Ты чего такая?

— Какая?

— Веселая.

— Жить хочется!

Нинка поставила чашку на прилавок, скривилась:

— Кому жить, а кому повеситься.

— Нет, Нина, только жить. Плевать на все и жить. — Антонина обняла ее через прилавок, прижалась. — Всех люблю, всех обнимаю, всех прощаю!

Нинка отстранилась.

— Влюбилась, что ли?

— Влюбилась. — Антонина сияла.

— В кого? В Геркулеса, что ли?

— Какого Геркулеса?

— В охранника. Который если и улыбается, то только одним местом.

— Нет, Нина, нет. — Антонина привычно сдула волосы со лба, опустилась на стул: — Расскажу. Обязательно все расскажу. Узнаешь. А сейчас нужен совет.

Нинка вышла из-за прилавка, примостилась рядом:

— Ну говори.

— Вчера ко мне приходили.

— В курсе. Мент, капитан.

— Ты все знаешь? — удивилась Антонина.

— Такая работа — у окна сидеть, на всех глядеть. Он ко мне тоже заглянул.

— Давай по порядку: про то, чтоб купить дом — тема закрыта. Никому ничего продавать не собираюсь.

— Разве я против? Думала, по-соседски выручу.

— Не нужно, Нина. Сама тут буду жить. А вот перед капитаном похлопочи, чтоб Артура выписали из больницы. Под мое поручительство!

— Артура? Твоего Артура?

— Да, его хорошо покоцали бандюки, он загремел в травматологию. Похлопочи перед капитаном.

— Блин… Не уверена, но попробую.

— Он же никого не бил. Его били. И никого не покрывает.

— Поняла, поговорю. Еще какие вопросы?

— Еще? Что еще? — пробормотала Антонина. — На меня давят родственники Михаила.

— Тоже в курсе. Особенно старается эта молоденькая свиристелка. Наташка, кажется.

— Не знаешь, что ей нужно?

— Вроде ты не знаешь. Деньги и этого… ну, хахаля твоего. Артура. Она ж залипла на него, хоть завтра рожай.

Антонина покачала головой, зло ухмыльнулась:

— Не-ет… Насчет денег еще могу подумать, а вот с Артуром — обломится.