Книга Входя в дом, оглянись, страница 86 – Виктор Мережко

— Я уже сказала. — Антонина низко поклонилась ему. — Спасибо тебе. И не обижайся.

— Не обижаюсь. Но ждать все одно буду, — помолчал, уронив голову, спросил: — Может, все ж предупредить, чтоб встретили? Могу сбегать на почту, дать телеграмму. Тут полчаса пёхом.

— Не надо. Лучше неожиданно.

Подошел автобус. Людей внутри было немного, Пантелей, смущаясь, чмокнул Антонину в щеку, проводил до самой двери:

— Не перетружай ноги. И голова чтоб не закружилась. Сядь спереди, места свободные есть.

— Я тебя не забуду, — улыбнулась Антонина.

— Я тебя тоже. Будут возможности, дай как-нибудь знать. А еще лучше приезжай. Место помнишь.

— Деревня как называется?

— Мальки. Так и называется — Мальки. Тысячу лет ей. Не дай бог, снесут под коттеджи.

— А если писать, на чью фамилию?

— На мою. Напиши просто: Пантелею. Деревня Мальки. Запомнила?

— Запомнила.

Автобус тронулся, мужичок какое-то время шел следом, затем вдруг вспомнил, закричал:

— А деньги? Деньги забыл дать! — на бегу дотянулся до открытого окошка, отдал какой-то женщине. — Там сто рублей, передайте! Сто рублей, Тоня! Можешь даже такси нанять!

Антонина сжимала в кулаке сторублевую бумажку, припала к заднему стеклу, не отрываясь смотрела, как уменьшался Пантелей, махал ей вслед, пока не исчез за поворотом в негустой дорожной пыли.

Вышла Антонина из автобуса чуть в стороне от своего кафе. Было жарко, душно. Сбросила платочек, в волнении прошагала около сотни метров, стараясь не смотреть в сторону заведения, вскоре придержала шаг, подняла голову, остановилась.

«Бим-Бом» стоял на месте, все было по-прежнему. Обедала шоферня, суетились Хамид с женой, монументально маячил Виталий. Артура видно не было. Из пристройки караоке доносилась разбитная музыка, какой-то водила дурашливо пританцовывал в одиночестве.

Медленно, как во сне, Антонина миновала стороной кафе, направилась в сторону своей улочки.

Магазин Нинки был открыт. Оттуда доносилась громкая музыка, Нинка визгливо подпевала, стучала молотком, что-то забивая.

Антонина замедлила шаг, постояла в раздумье, направилась к входу.

Соседка взгромоздилась на стол, прибивала к стенке картину с яркими розами. Услышала шаги, крикнула, не поворачивая головы:

— Сейчас слезу.

Антонина прошла дальше, остановилась.

— Все, готово! — Нинка оглянулась, на миг замерла и вдруг, заорав во всю глотку, свалилась со стола, бросилась в подсобку:

— Караул!.. Люди, караул!

Антонина не двигалась, улыбалась. Негромко позвала:

— Нин, не бойся. Это я, Антонина. Живая.

Через секунду из двери подсобки выглянула соседка, взвизгнула и снова скрылась.

Антонина смеялась.

— Иди сюда, Нинка. Не веришь, что ли, что я? Хочешь, пощупай.

Та снова выглянула, шагнула, перекрестилась:

— Правда ты?

— Ну, я… Живая.

Нинка постояла в недоверии, подошла совсем близко.

— А фамилия, допустим… Какая твоя фамилия?

— Савостина…

— Подожди, потрогаю. — Нинка дотянулась до ее плеча, сначала отдернула руку, затем все-таки потрогала.

— Правда ты… Тонька. Живая.

— Живая, Нина.

Соседка бросилась к ней, обняла, заголосила:

— Тонька, а мы ж тебя уже почти похоронили! Даже свечки в церкви ставлю! А ты живая! Явилась, разговариваешь. Смеешься! — Она отодвинулась, тоже рассмеялась. — А я знаешь как испугалась! Думала, помру. Или еще хуже — обделаюсь! Глазам своим не поверила. Думала, нечистая сила. А это Тонька! Целая, живая.

Нинка закрыла магазин раньше положенного, стол накрыла по-щедрому, с закуской, водочкой. Но выпивала только она. Выпивала с удовольствием, от души. В очередной раз предложила гостье:

— Может, все ж выпьешь? Глоточек.

— Нет, Нина, я еще слабая. Не оклемалась до конца. Выпью, свалюсь под стол, что потом делать будешь?

— Подниму и снова налью, — гоготнула хмельно подруга, опрокинув рюмочку. — Ну так и чего? Ты, значит, под воду, и этот паразит даже шарить по дну не додумался?

— Не знаю. Может, и шарил, только очнулась сама. На берегу.

— Выплыла, что ли?

— Плавать я не умею, Нина. Выбралась как-то. Бог, видать, помог.

— И куда потом?

— Куда глаза глядели.

— А домой чего не пошла? Озеро тут же километров пять. Добрела бы как-нибудь.

— Сил не было. Добрый человек подобрал на дороге. А так могла бы и загнуться.

— Знакомый, что ли, человек?

— Нет, чужой. Суток трое не приходила в себя. А может, и больше. — Антонина вспомнила, улыбнулась. — Чаем особым отпаивал. На травах.

— Человек этот… мужик, получается?

— Мужик.

— Молодой?

— Не очень. Но заботливый и внимательный.

— Так давай его сюда! А этого козла пинком в ноздрю! Не хрен ему на дармовом добре жиры нагонять. Да еще с этой курицей драной.

— Как они? — не сразу спросила Антонина.

— А как? Припер недавно в дом ненаглядную, тетёшкается, оберегает. У нее же брюшко на целую ладонь выпирает. Наследника ждут.

— Из-за меня переживает?

— Вовсе не заметила. Ходит кобель кобелем! Хоть по следакам почти каждый день таскают.

— Из-за меня?

— А из-за кого еще? Отбивается, мозги пудрит. Говорит, не знает, куда подевалась. Мне ведь мой дружок капитан по старой памяти все докладывает.

— Получается, будто не знает, что я утонула?

— Получается так. Пропала, мол, куда-то завеялась, потерялась. Чуть ли не загуляла. Ищите, менты, сами, а я, как порядочная гнида, не при делах. — Нинка налила себе рюмочку, чокнулась с рюмкой приятельницы. — Ну, мать, пригрела ты душегуба.

— В розыск меня еще не подавали?

— А как без этого? Самолично видела фотки на столбах! «Пропал человек, помогите найти»! А на самом деле как было, Тонь? Ну, сели вы лодку, и чего дальше? Как все было?

— Как было? — переспросила та, подняла тяжелые обиженные глаза. — Скинул он меня с лодки, Нин.

— Ты чего? Как это — скинул?

— Подтолкнул. Я поднялась, хотела веслом его, не устояла, а он и помог вальнуть в воду. — У Антонины выступили слезы на глазах, она вытерла их ладонью. — Я же плаваю хуже утюга, Нин.

— Прямо так и вальнул?